Онлайн книга «Средневековая история. Домашняя работа»
|
Лиля узнала, что на своей земле она – суд и последнее слово, но только в отсутствие мужа. Узнала, что женщина, если она замужем, может распоряжаться так называемой «девичьей долей» – иногда некоторые отцы вкладывали деньги в купеческие дома, чтобы их дочка получала доход на булавки, или дарили девушке участок земли. Но муж мог обрубить эту халяву в любой момент, если все не оформлялось должным образом. Одним словом, для Лили все замыкалось на отца. Она должна была сделать его своим союзником. Потому что Лиля понимала, что ее супруг – неизвестная величина. Договариваться с ним придется. Никуда не денешься. Но чтобы не попасть, надо хоть что-то о нем знать. А как? Воспоминания были однобокими. Да и мало их было. Как обрывки памяти на старом завирусованном носителе. Если целая страничка и встречается, то судить по ней обо всем документе не стоит. А расспрашивать окружающих? Как? Ладно еще, она может поинтересоваться, как там дела у супруга. Кстати, это она из Ширви вытрясла всю информацию по делам мужа помимо сведений, где конкретно воровал товарищ. Как? С помощью вирман и раскаленного железа. Очень убедительно. Но о супруге это не давало никакого представления. Да, занимается верфями. Вроде как у него есть свой полк. Король ему доверяет. Граф Иртон очень занят. И в общем-то все. Что он любит, что ненавидит, чего хочет, о чем мечтает, на что у него аллергия? Этого узнать не представлялось возможным. Не станешь же расспрашивать о таком у слуг. Она, простите, не Штирлиц. А посему рассказывала сказки Миранде. С провокационными вопросами. А как бы сделал папа? А папа тебе сказку рассказывал? А что бы папа сказал или подумал? Отца Мири любила. И говорила о нем много и охотно. Хотя и не слишком информативно. Папа сильный, папа умный, папа часто ездит по стране, папа любит короля. А из кого бы еще выкачать информацию, Лиля не представляла. Подозрения – вещь страшная. А она их и так вызывает больше, чем надо. Наверняка. Чего уж там, графиня из нее… как из графина! Эх, не везет. Тяжко жить на белом свете. Хельке смотрел на градоправителя серьезно и внимательно. Говорить – или нет? Сначала попробуем прощупать почву. – Достопочтенный Торий, ваша доля прибыли за последние пять дней. Барон улыбнулся. Погладил приятно звякнувший мешочек: – Эх, маловато. – Пока то, что мы продаем, неизвестно людям, – повторил Хельке за графиней. – Как только распробуют, будет лучше. Но сейчас мы работаем на перспективу. – Полагаю, когда эти вещи войдут в моду, мы получим в десять или двадцать раз больше. Барон расплылся в нежной улыбке. М-да. Прибыль свою он любил нежно, ласково и искренне. И Хельке решил рискнуть. – Господин барон, до меня дошли страшные слухи. – Какие? – Некто собирается поджечь мою мастерскую. А меня просто убить. – И кто же? Можем арестовать и допросить. На Хельке градоправителю было плевать три раза. Живой, сдохший… эввир и есть эввир. Но вот свои доходы от общего дела… Хельке молчал. – Кто? – Говорят, что однажды у госпожи графини произошел конфликт с некими молодыми людьми, – робко намекнул ювелир. Барон осознавал его слова несколько секунд. А потом покраснел и вскочил на ноги. Скажи Хельке хоть слово, Торий в порошок бы его стер. Но ювелир молчал. Просто молчал. И мужчина с ужасом понимал – не врет. Ни капельки не врет. Торий Авермаль вгляделся в ювелира. Пристально. Гневно. Хельке не отвел взгляда. – Кто сказал? – Простите, достопочтенный Торий. Поклон был низким и глубоким. Но Торий понял – источник ювелир не сдаст. И едва не взвыл от гнева. А потом призадумался. Не был бы барон градоправителем, если бы давал себе гневаться по каждому поводу. А ведь Хельке – умница. Хельке мог уехать, мог еще что-то сделать, мог… А вместо этого он предупреждает барона с риском попасть под его гнев. Если бы Дарий решил и правда поджечь мастерские, барону пришлось бы приговорить его к сожжению. Согласно указу его величества Гендриха Третьего поджигатели должны испытать на себе свой огонь. А потому, если человек поджег чужой дом, надо его взять и сжечь на пепелище. Указ был издан после того, как от поджога сгорела половина королевского дворца. Ну и по мелочи – пара кварталов столицы. И оправдания тут не заслушивались. – Я проясню этот вопрос. – Я буду вам весьма признателен, господин барон. Хельке кланялся. А барон думал, что ему повезло. Если бы Дарий действительно… Барон знал способности сына. Он даже спланировать нормально не смог. А уж исполнить… Смешно. Сегодня у него с сыночком будет серьезный разговор. Но Хельке и правда придется уехать. Но вот куда… – Господин барон, графство Иртон недалеко. Барон посмотрел в глаза эввиру. Темные. Умные и ясные. Да, не аристократ. Но и далеко не дурак. Чем, увы, грешат многие благородные господа. А жизнь градоправителя в захолустье быстро лишнюю спесь выбивает. Не из всех. Но Торий себя дураком не считал. – Иртон… – Да. А если вы сможете помочь с реализацией… Барон кивнул: – И с перевозкой тоже? – Достопочтенный Торий, вы просто читаете мои мысли. – Почему бы нет. Но полагаю, что мой процент придется чуть повысить. – Господин, вы меня без ножа режете. – Да неужели? – Я должен узнать, что скажет госпожа графиня. Торий опять кивнул. – Почему бы не отписать ей? А я пока поищу капитана, который согласится вас доставить до места. Лучше путешествовать по реке, а не по суше. Хельке был полностью согласен. Дарий Авермаль в тот же вечер был выпорот еще раз и посажен (а точнее положен) под замок. На хлеб и воду. Пока не поумнеет. Лежать Лиле надоело. А вставать пока не получалось. Ибо перенапрягшаяся тушка реагировала температурой и общей слабостью. Поэтому влетевшую в комнату служанку с вытаращенными глазами она приняла как приятное разнообразие. – Ваше сиятельство! Вирмане!!! Лиля хлопнула ресницами: – И что? – Вирмане, ваше сиятельство!!! – Я понимаю. И что? – Они стоят за воротами, капитан стражи отказывается их впустить, а главный у вирман – громадный такой, страшный, – говорит, что у них с вами уговор. |