Онлайн книга «Гонка за счастьем»
— Знаете, я загадал — если вы выберете второй, значит… — Что? — Ничего, какие-то странные фантазии лезут в голову… Мне тоже кажется, что его музыкальная образность не противоречит логике последующего развития сцены, только придется поработать с темпом и, конечно, в диалогической части поубавить громкости — здесь идет накладка на речь, в общем, придется кое-что переделать с учетом зрительного ряда… — Тут уж я не очень понимаю… — Все просто — придется внести кое-какие изменения в оркестровку… — У вас не очень много времени… — Я знаю и потому собираюсь начать затворнический образ жизни, и прямо с сегодняшнего дня — «сокроем жизнь под сень уединенья»… Собственно, я уже начал, вставив этот вальс, и мне просто не терпится написать романсы… все отобранные вами стихи — чудо как подходят к действию, примусь за них, а они потом дадут ключ и к фоновой музыке… — А как соседи воспринимают приливы вашего вдохновения? — Сначала бывали периодические недоразумения, потом мы заключили джентльменское соглашение — играть до семи вечера, а позже, если вдруг накатит или есть необходимость, играю шепотом, я — пианист по начальному образованию, а в консерватории занимался дирижированием и композицией. — А как пишете музыку для оркестра? Вы что, играете на всех музыкальных инструментах? — Нет, конечно, я пишу даже без рояля… вообще, когда работаешь над серьезной музыкой, включается воображение, и наличие инструмента не всегда обязательно — тогда пишется на внутреннем слухе… Хороший композитор пишет сразу в партитуре, поэтому я и стараюсь работать именно так… хотя, если честно, бывает по-разному, и иногда я все же занимаюсь оркестровкой клавира. — А как вы запоминаете такое количество материала? Я заметила, что на концерте вы ни разу не перелистнули своей партитуры. — Старался делать это незаметно, и, видно, мне это удалось. Хотя именно эти вещи я знаю назубок и партитура мне была нужна, скорее, для подстраховки. — Наверное, непросто раздваиваться между своим и чужим творчеством, между композицией и дирижированием… — Я дал себе слово заниматься и тем, и другим, поэтому определенную часть времени стараюсь отдавать штудированию партитур… Фактически, занимаюсь этим каждый день. Кстати, это абсолютно не мешает соседству со мной, потому что занятие молчаливое… — Даже если вы будете только дирижировать, вас ждет большое будущее… — Большое спасибо за надежду, но в этой таинственной профессии столько всего завязано в один узел, что не знаю, смогу ли соответствовать ей… От Мравинского, например, шел настоящий гипноз — ничего подобного я в себе не ощущаю. Когда я слушал Ленинградский филармонический оркестр под его управлением, я просто леденел, у меня стыла кровь… Как он этого добивался, чем? И понятно ли все ему было в себе самом? Или эта тайна шла от грандиозной неповторимости его величия? Ведь он, конечно же, настоящий гений, недосягаемый вечный образец… После потрясения, пережитого на концерте, я не смог заснуть, да и позже мучился сознанием своей недостойности — долго приходил в себя… В коридоре зазвонил телефон, и он, извинившись, вышел из комнаты… Судя по его ответам, это было запоздалое поздравление по поводу концерта. Договорившись с кем-то о встрече через неделю, он вернулся с бутылкой шампанского и двумя фужерами. — Знаете, у меня предложение. Давайте выпьем по бокалу шампанского за наш совместный будущий успех… Ей пока удавалось вести легкий разговор, но она не была уверена, что сможет и дальше балансировать столь же удачно — от пережитого в редакции волнения отойти было нелегко, да и его голос завораживал ее настолько, что хотелось закрыть глаза и отключиться. Все развивалось слишком непредсказуемо, вопреки доводам рассудка, и здравый смысл больше не проявлялся — он умолк, уступив место чувственной неге… Это пугало, потому что уже было ясно, что происходит, но непонятно, что с этим делать… Усилием воли она вернула себя на землю и, чтобы не забыться окончательно, представила себе лицо мужа… «Как же я веду себя — это всего лишь наша третья встреча, сама ведь издевалась над скоропалительностью и нечистоплотностью интрижек и внебрачных отношений! Раскиселилась тут… Не сметь!» Кроме призывов к бдительности, останавливала и мысль о работе — его работе, от этого многое зависело. Она тут же решила, что должна проявить твердость и предусмотрительность, чтобы максимально помочь ему. — Праздновать мы будем позже, когда закончите работу, — она резко поднялась. — Извините, срочно должна мчаться — совершенно забыла об одной важной договоренности. Звоните, если возникнет необходимость. Вот телефон редакции. И, пожалуйста, не провожайте меня… Он растерянно посмотрел на нее — не понял, что произошло. А она бежала и от него, и от себя, потому что просто устала. Их отношения стали развиваться по каким-то собственным законам, о которых она имела смутное представление. Сделанные шаги требовали продолжения — она чувствовала, что больше не может себя сдерживать, что ей хочется ринуться в эту неведомую пучину, затягивающую так быстро, и познать все, что скрывается в глубине… Бежать, бежать, что же это такое… Прежде всего, она — мать, убеждала она себя, летя по ступенькам, и нужно об этом помнить. Хороша мамочка, чуть не забыла, хотя с утра помнила, — просили заехать в школу, там назначено последнее в этом году заседание родительского комитета. Пора переключиться от парения в заоблачных высотах и эмоциональных надрывов и настроиться на привычный размеренный лад, все уже распланировано — у сына через две недели заканчивается школа, он едет в Сибирь, на Байкал, с родителями Андрея, к их многочисленным родственникам. Андрей все лето будет занят работой в Москве и в экспедициях, она же будет мигрировать между Москвой и Баковкой, заканчивая перевод «Грешного ангела». Совместный отпуск они проведут в сентябре, уже заказаны путевки в закрытый санаторий в Сочи… И вообще, если разобраться, — что особенного произошло? Симпатичный мужик предложил выпить — ну, и что в этом такого? Хотя… зачем врать себе самой — небывалое потрясение от его близости она пережила… Но мало ли какие потрясения переживает человек за свою жизнь? Главное — не докатилось до катастрофы… Господи, какой жуткий район, сплошная грязь, а вот и его клуб претенциозное строение, аляповато-вычурной бело-розовой роскошью выбивающееся из унылого однообразия серо-черного ландшафта, как насмешка над ним и само по себе — насмешка, дурной вкус. Забралась куда-то на край Москвы, вряд ли станция метро находится где-нибудь поблизости… придется тащиться на шоссе и ловить машину, потрясения — потрясениями, а жизнь — жизнью. Ей хотелось плакать… * * * Минуло три недели. Сбежав от него, она занялась работой и понемногу пришла в себя. Началась привычная, по плану, жизнь, в свое время подоспели и школьные каникулы. Она проводила сына в поездку, почти радуясь тому, что затмение прошло. Но прошло не затмение, а время. |