Книга Наследство Карны, страница 124 – Хербьерг Вассму

Тогда она узнала его.

Они встретились в полутемном коридоре.

Что говорится после такой долгой разлуки?

Никто их не видел. Никто не удивился их поведению. Поэтому оба забыли поздороваться, как положено.

Он замер со шляпой в руке, его глаза скользили по ней. Потом он кивнул и начал подниматься по лестнице.

Она шла за ним.

Когда на втором этаже он хотел подняться в мансарду, она молча взяла его за плечо и кивнула на дверь в свои покои.

Поколебавшись, он прошел туда. С таким видом, словно проснулся и обнаружил, что находится совсем не там, где заснул.

Она закрыла за ними дверь.

Вдали у Вогена сердито загудел пароход. Потом все стихло. Они смотрели друг на друга, точно кто-то запер их здесь. Он — с отсутствующим выражением лица. Она — сосредоточенно. Потом, точно придумав, как положить конец неловкости, протянула руку, чтобы взять у него пальто.

Он медленно снял пальто. Движения у него были, как у заводной игрушки.

Дина открыла дверь спальни и положила его пальто на кровать. Дверь так и осталась приоткрытой.

Видно, она сохранила привычку использовать свою спальню для чего придется, подумал он. Сегодня она положила там его пальто. Может, она не изменилась? Только постарела?

Они еще так и не поздоровались. Теперь здороваться было уже поздно.

Он осмотрел комнату.

В углу стояли две виолончели. Мебель была от Бидермейера, но немного. Диван, четыре стула, секретер с верхним отделением, книжный шкаф. У одного окна — курительный столик и два кресла с пуфиками.

По обе стороны от секретера висели картины. На одной была изображена красивая темноволосая женщина с добрым лицом. Глядя на него, она держалась за спускавшуюся с потолка сеть.

На другой — нагая зеленоватая женщина с белой виолончелью. Он подошел поближе и увидел табличку с надписью «Ребенок, заглушающий горе музыкой».

На картине, висевшей над диваном, было изображено развесистое дерево, бросающее тень на молодого человека, который на фоне солнца пахал черную землю.

— Ты поселилась в Страндстедете? У тебя гостиница и верфь?

— А ты все-таки приехал домой из Америки, Юхан?

Он кивнул. Голос ее не изменился. Словно она не пользовалась им с тех пор, как они расстались. Просто лежал где-то без употребления и только что вернулся к ней. Низкий, проникновенный.

Она подошла к шкафчику, достала графин и две рюмки. Наполнила их, не спрашивая у него, будет ли он пить. Вежливо поклонившись, он принял у нее рюмку.

Они стояли в нескольких шагах друг от друга с рюмками в руках. Места вокруг было много.

— Мадера? — спросил он.

— Мадера. Подойдет?

— Подойдет.

— С возвращением!

— Спасибо.

Она сделала движение рукой, и он сел. Но не на указанное ею кресло, а на диван. В глубине комнаты.

Она пошла за ним. Села на стул напротив него.

Он ждал, что она спросит, почему он не предупредил о своем приезде телеграммой или хотя бы письмом. Но она не спросила. Ждала, что он сам все объяснит?

— Как Рейнснес? — спросил он без обиняков.

Он понял, что она ждала этого вопроса, потому что ответила тут же:

— Рейнснес принадлежит Вениамину.

Он посмотрел в рюмку и поставил ее на стол.

— Ты получил сообщение от адвоката? Я не была уверена, что у меня правильный адрес, — спросила она.

— Да, я получил письмо.

Сейчас она скажет, что, наверное, раздел имущества его устроил, раз он не протестовал против него. Но она этого не сказала.

— Однако Вениамин не занимается усадьбой.

— Нет, он окружной врач. Ты ведь знаешь?

Он кивнул. Попробовал угадать ее мысли, но не смог.

— У Рейнснеса нет будущего?

— Сейчас похоже, что нет. Но все может измениться. Ты ведь не случайно об этом спросил?

— Хотел просить разрешения пожить там некоторое время. Бесплатно, конечно.

Он видел, что она напряженно о чем-то думает. Зрачки, ноздри, подрагивание в уголках губ.

— Вениамин будет рад. Плохо, когда дом стоит пустой.

— Я хотел сначала спросить у тебя.

— Я понимаю.

— Правда?

Она посмотрела на него:

— А может, и нет.

Призналась! Раньше бы она никогда этого не сделала. Словно угадав его мысли, она переменила тему разговора:

— Ты хорошо выглядишь.

— Спасибо, ты тоже. Возраст не властен над тобой. Ему стало легче, когда разговор принял другой оборот.

Хотя он говорил искренне. Когда-то он не смел даже смотреть на нее. Боялся оказаться в плену. Для этого многого не требовалось. Она вдруг оказывалась так близко.

Пока они молчали, он почувствовал, что она стала мягче. Что ее изменило? Возраст?

— Стине писала из Висконсина, что ты был там пастором.

— Да, несколько лет. Но я уже давно не пастор.

— Почему?

— Я стал пастором не по своей воле.

— Если не ошибаюсь, это было желание твоей матери?

— Ты не ошиблась.

Они опять помолчали. Она подняла рюмку и кивнула. Он последовал ее примеру.

— Стине писала, что паства очень любила тебя.

— Может быть.

— И все-таки ты отказался от сана?

— Я уехал в Миннеаполис. Преподавал там норвежский. Страховал на случай пожара.

Она издала удивленное восклицание. Он усмехнулся, но без тени смущения.

— А теперь хочешь поехать в Рейнснес и посмотреть, что ты сможешь там сделать?

— Нет, — спокойно ответил он.

— А что же?

— Если бы Рейнснес принадлежал мне, я бы считал, что усадьба пришла в запустение по моей вине. Рад, что избежал этого. Но мне все-таки захотелось взглянуть на старые места.

— Понятно. Мне тоже захотелось.

— Ты здесь солидно обосновалась. Я слышал про твои предприятия. Перестраиваешь Страндстедет под новые времена? У тебя неплохо получается.

— Ты слишком высокого мнения обо мне, Юхан.

— Почему же?

Тон, каким она произнесла его имя, заставил его опустить глаза. Может, она так же одинока, как он?

— Новые времена оказались губительны для Рейнснеса. Вениамин сдал в аренду землю и хлев. Дом выглядит как всегда. Но там никто не живет. Он заперт. Иногда мы ездим туда. Все вместе или как придется. Чаще всего летом.