Книга Пожар страсти, страница 13 – Белва Плейн

– Всего какие-то полчаса езды, – увещевала она его. – Картины взяты на время из Национальной галереи. Как ты можешь упустить такой случай?

– Очень даже могу. Я ведь не слишком интересуюсь живописью, Гиа. – У него был смущенный вид. – Я лишь притворялся, что интересуюсь. – И, видя ее удивление, добавил: – Ты должна чувствовать себя польщенной. Просто это был способ заполучить тебя.

Готовя, Гиацинта любила слушать музыку по радиоприемнику на кухне. Как-то, когда Джеральд пришел домой, она заметила на его лице неудовольствие и спросила о причине.

– По-моему, многовато шума.

Гиацинта мягко возразила:

– Прекрасная музыка. Это Моцарт.

– Должно быть, ты унаследовала любовь к музыке от отца. Он всегда слушал такие вещи.

Она стояла с лопаточкой в руке, охваченная противоречивыми чувствами. С одной стороны, Гиацинта испытывала легкое раздражение, а с другой – понимала, что не имеет права раздражаться. Ведь это не только ее дом, но и Джеральда, и если музыка раздражает его, почему он должен ее слушать?

Просто у них различные вкусы и пристрастия, только и всего. Удивляло лишь то, что он прежде это скрывал. Брак преподносит много неожиданных открытий, пока с течением лет два человека не притрутся друг к другу.

Джеральд жил жизнью большой клиники, в которой кипела работа, и у него появилось много друзей. Гиацинта и не подозревала, что он так общителен. Мало-помалу их дом стал центром субботних встреч единомышленников. Гиацинта видела, что Джеральда считают лидером. Его уважали за ум и эрудицию, он был привлекателен как личность.

Гиацинта замечала, что это доставляет мужу радость и удовлетворение. Он гордился своим домом, поскольку другие молодые пары, как правило, жили и питались, по их собственным словам, «под открытым небом». Здесь же все дышало комфортом.

– Они никогда не ели подобной еды, – говорил Джеральд.

– Что ж, ты должен быть благодарен моей бабушке. Она научила меня готовить.

Гиа тоже испытывала гордость от того, что она хозяйка этих интересных и веселых вечеров. Однако со временем у нее появилось желание, чтобы они были менее многолюдными, а она сама принимала в них более активное участие. Разговор обычно не выходил за пределы медицинских тем, иногда серьезные вопросы уступали место легкомысленной болтовне, порой гости сплетничали об отсутствовавшем человеке. Чаще всего Гиацинта молча слушала и наблюдала, замечая соперничество мужчин или зарождающееся влечение друг к другу между мужчиной и женщиной.

– Ты интересуешься жизнью, не правда ли? – спросил как-то Джеральд. – Ты подмечаешь все, постоянно размышляешь и делаешь выводы. Ведь так?

Это было правдой. Гиацинта подмечала очень много. После того как миновали осень и первая зима, Гиацинта составила представление о наиболее часто приходящих гостях. И поскольку она любила людей, то испытывала антипатию только к доктору по имени Элизабет, которую все звали Беттина. Элизабет была не красавица, но эффектна и знала об этом. Догадывалась она и о том, что особым расположением женщин не пользуется.

При первой встрече она сказала Гиа:

– Так, значит, вы жена этого красивого мужчины. Видели бы вы реакцию медсестер, когда Джеральд появился в клинике! У него наверняка будет потрясающая клиентура! Он не просто умница, но к тому же и обаятелен!

В самом деле, обаятелен. До замужества Гиа никогда не видела мужа в окружении однокашников, и для нее было в новинку слышать подобный тон и видеть восхищение на лицах. В последнее время Джеральд стал смеяться как-то по-иному, необычайно заразительным смехом, в его глазах загорались озорные искры, словно он и его собеседник знали неведомый другим секрет.

А вскоре на одном из вечеров Гиа услышала над ухом женский голос:

– Вы очень терпеливы. Терпеливы и терпимы.

Вздрогнув, Гиа перевела взгляд на стоящих рядом Джеральда и Беттину.

– Но думаю, по-настоящему это не может вас беспокоить. Беттина никогда не уйдет от своего толстяка мужа и даже не рискнет развлечься на стороне. Муж при деньгах, и ей по душе та жизнь, которую он ей обеспечивает.

Гиа вспыхнула:

– Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, говоря о терпении и терпимости.

Женщина, постоянная участница вечеров, пожала плечами.

– Вы ведь молча сидите и позволяете ему унижать себя.

Должно быть, эта дама слишком много выпила.

– Я не чувствую себя униженной, – возразила Гиацинта, страстно желая, чтобы вся компания побыстрее разошлась.

Гиацинту охватило смятение. Унижена ли она? Может, она слишком самодовольна? Или ханжа? Не возродился ли в ней синдром Марты? Если так, надо положить этому конец.

Позже, готовясь лечь спать, Гиацинта снова вернулась к инциденту. Одетая в прозрачное шелковое белье – подарок Францины, – она подошла к большому, в полный рост, зеркалу и оглядела себя. Фигура у нее была стройная, формы выразительные, лицо миловидное, однако к красавицам ее не причислишь. Если она появляется на людях, головы не поворачиваются в ее сторону, как поворачиваются при виде Беттины.

Джеральд вошел и засмеялся.

– Что ты тут делаешь? Позируешь? Надеюсь, удовлетворена собой?

– Это не так уж важно. А вот удовлетворен ли мной ты?

– Вот как! В чем проблема, Гиа?

– Я сравниваю себя с… с той женщиной. С Беттиной.

– О Господи!

– Мы должны быть честны друг с другом.

– Я думал, мы всегда были честны.

– Ах! – воскликнула Гиацинта. – Ревновать – это унизительно!

Глаза у Джеральда потемнели, он встретил взгляд жены и выдержал его.

– Дорогая Гиацинта, мне жаль, если я причинил тебе боль, но ты очень-очень глупенькая! Как будто тебя можно сравнить с полным ничтожеством, с франтихой и дешевой кокеткой! Иди спать. Не будь идиоткой. Иди, а то я затащу тебя в спальню. Уже первый час ночи.

Несколько минут она лежала, уткнувшись лицом ему в плечо, а он бормотал ей в волосы:

– Дорогая Гиа, такая милая, умная и такая дурочка! Невинная. Кажется, так тебя называет Францина?

Гиа охватило томление. Ей страстно хотелось слиться с мужем, стать с ним единым целым.

– Я готова умереть ради тебя, – прошептала она.

– Нет, нет, не говори так!

– Да, готова! Помнишь ту женщину на «Титанике»? Ее звали Штраус, миссис Штраус. Ее хотели посадить в спасательную шлюпку, но она отказалась. Она хотела умереть вместе с мужем. Я бы сделала то же самое.

– А я бы затолкал тебя в спасательную шлюпку. Но довольно об этом! Знаешь, что нам с тобой сейчас нужно? – Его руки, теплые и сильные, потянули ночную рубашку вверх. – Нужно позабыть обо всем этом, согласна?