Онлайн книга «Детям»
|
Числов покачал головой. – Лэди не будет побита, я знаю ее… Это – машина. – Мой Гром побьет… вот увидишь… Приезжай, брат, смотреть. Да, слыхал? Васильковский совсем прогорел, лошадей продает сегодня… Хочешь, посмотрим?.. – Должок за ним есть… – Вот и получишь… айда! И они направились к конюшням. Под высоким навесом стояло несколько лошадей в желтых попонах. Возле них ходили жокеи, спортсмены, любители. Сам Васильковский, сухощавый старик в пенсне, шведской куртке и высоких ботфортах [16] , с хлыстом, что-то объяснял худенькому жокею в клетчатом пиджаке. Это был Гальтон, жокей графа Запольского. – Ага, старина… Здоро́во, здоро́во… Ну, как ты теперь? – еще издали закричал Васильковский. – Домой еду… кончил я. Гальтон подал руку. – Ви уезжайт пожинайт лавры… в провинц?.. Числов угрюмо взглянул и сказал: – Пора помирать… где нам лавры!.. – Неужели совсем, а?.. – говорил Васильковский. – Жаль, жаль… Те-те… брат, надо нам с тобой рассчитаться, значит… Вот продаю лошадей… Он заглянул в записную книжку и покачал головой. – Ого!.. Две тысячи сто… Ну, за мной никогда не пропадало… Эй, выводи!.. Старые знакомцы проходили перед Числовым один за другим. Вот вывели Графа – гнедого, в яблоках. На нем Числов взял приз и побил Гальтона. Лошадь купили. Вот Стрекоза, стальная, с белым пятном на груди; у ней ослабли задние ноги. Вот еще лошадь: это Шум, вороной с красным подпалом. Его Числов хорошо помнит: на нем скакал его зять и упал. Лошади прошли хорошей ценой. Аукцион кончался. «И-и-и-их-хи-и-и…» – раскатилось резкое ржанье из глубины навеса. – Не кричи, не кричи… – ласково сказал Васильковский, оборачиваясь и грозя хлыстиком. – Не терпится… Он прошел под навес и вывел невысокую лошадь золотистой масти. Темные, стрелками ушки торчали из-под попоны и дергались; маленькая сухая головка игриво поматывалась, словно старалась избавиться от парусинной покрышки; тонкие ноги, белые снизу, едва ступали. Что-то детское, нежное сквозило во всей фигурке. – Вот, господа, штучка-то… кто толк понимает!.. Как вы находите, а?.. Только на днях получил с завода… последыш!.. Он сам сбросил с нее покрышку. «И-и-и-их-хи-и-и…» – задрожало в ушах детское ржанье. Всем стало смешно. – Нельзя так кричать, Мэри! Это, наконец, неприлично… при публике! – сказал Васильковский шутя, как говорят детям. Он похлопал Мэри по шейке. Маленькая головка гордо поднималась над грудью, над узкой белой полоской. По тонким сухим ногам, под кожей, пробегали легкие вздрагиванья. – Картинка! Вы взгляните на ноги, господа, – сталь, английская сталь!.. А шея! – говорил Васильковский. Он щелкнул хлыстом по ботфортам. – Ну-с, покупайте… Гальтон подошел к Мэри, тронул ладонью ноздри, похлопал по шейке. Мэри скосила глаза: она точно следила. Гальтон смерил грудь, покачал головой, смерил ноги. «Фррр…» Мелкие брызги попали в лицо жокею. – Да стой же, дурашка! – закричал Васильковский. Наконец Гальтон кончил осмотр. – Ну как? Граф будет доволен… – сказал Васильковский. – Нэт, нэт… ошен слабый лошадка… ошен слабый… Узкий груд, короткий мах… нелзя на скачки… нэт… – говорил Гальтон. Он отошел в сторону и еще раз зорко оглядел Мэри. – Она красива, да… но нэт, нэт… слабый лошадка… нелзя на скачки… «И-и-их-хи-и-и…» – словно обрадовалась Мэри, перебирая ногами. – «Слабый лошадка»!.. – передразнил Васильковский. – Тэ-эк-с… хм… Да ведь ей всего второй год!.. А огонь! Вы проглядели огонь!.. Старый жокей не отрываясь смотрел на Мэри. Ее окружили, теснились, гладили, повторяя приемы Гальтона. – А цена? – спросил кто-то. – Две тысячи… Что цена! Вот ее паспорт… Васильковский вынул листок – паспорт Мэри. – «Отец – Вьюн… – прочел он, – мать – Зорька»… Она… – Зорька? – громко перебил кто-то. Это был Числов. Он сидел на земле и прощупывал ноги Мэри. – Да, та самая Зорька, на которой вы обскакали Змейку… Это было так неожиданно!.. – Да… но потом она ослабела, – сказал Гальтон. – Чу́дная лошадь была! – сказал один из жокеев. – Не русская, говорят… Числов молчал. Он держал голову Мэри и гладил. Мэри жевала губами, фыркала, поводила глазами. А старик слушал сердце, стучал по груди… Вдруг Мэри, играя, сдернула с Числова картуз. Все засмеялись. Старый жокей отошел в сторону. Его глаза смотрели в одну точку, на белые ножки Мэри. Он думал о чем-то. – Ну ты, старина, что скажешь? – спросил Васильковский. – Продавайте… – глухо отозвался жокей. В голосе слышалось не то разочарование, не то желание кого-то поддеть. Числову верили, и в тоне, каким сказал он, поняли недовольство. Болотников подошел к старику. – Этот тощий городит, – сказал он, показывая глазами на Гальтона, – он дешево хочет купить. Посмотри, как он сторожит… не оторвется от Мэри… Числов молчал, низко надвинул картуз и смотрел исподлобья. – Что, старина, нахохлился? – спросил Васильковский. – Какова лошадь-то, а? Вижу, брат, по тебе она… Ну что же, господа, покупаете? Никто не отозвался. – Никто?.. Тэ-экс… – Он щелкнул хлыстом. – Федор Ионыч, бери ты! – сказал он Числову. – В твои-то бы руки, а? Право, бери… – Куда мне?! – вырвался вздох у жокея. – Я все кончил. – Опять начнешь… Бери за долг! Жаль, если попадет в плохие руки, а?.. Числов не отрывал глаз от Мэри. Насмешливое лицо Гальтона улыбалось. «Не купишь… не купишь», – казалось, говорило оно. А веселая головка Мэри игриво поматывалась по сторонам. Болотников взял старика за плечо. – Федя, бери!.. Не возьмешь – я куплю… Смотри, какие сильные ноги, английские ноги!.. Опять идет… От группы отделился Гальтон. Он быстрыми, нервными шагами подошел к Мэри, нагнулся и стал прощупывать ноги. Мэри не стояла. Числов видел, как англичанин поднялся, вынул бумажник… Кровь ударила в голову Числову. Он, казалось, забыл обо всем: о прожитой жизни, о семье на руках в покосившемся домике, о скудных остатках на старость. Он видел только Гальтона и Мэри… |