Онлайн книга «Детям»
|
– Мошенников много-с… Японцы-с… Даже и народ совсем неизвестный… – говорил Антон. (В то время японцы действительно были мало известны.) – Много ты понимаешь! Японцы!.. Я всем докажу, как ягоды вызреют… Ах, мошенники!.. Как не хотел брать!.. Уверенность капитана гасла. Он уже не так ревностно оттаскивал черепах. – Что еще?! – крикнул он подходившей горничной. – Какой еще грек?! – Спрашивает там… с кораблем… – С кораблем?! – крикнул Жоржик. – Это он!! Да, это был он. В винограднике пробирался Димитраки, нарядный, в сером сюртучке капитана, даже навязал себе на шею что-то вроде красного галстука. В общем, вид его был торжественный. Обеими руками он держал большую модель трехмачтовой шхуны с поставленными парусами и голубым полосатым флагом. – Ах, мошенники! – ворчал капитан, исподлобья смотря на Димитраки. – Добри день… Здравствуй. Тебе делал… Димитраки держал модель шхуны перед самим капитаном. – Гм… Хорошо… – рассеянно сказал капитан. – Поставь… – Дядя Миша! Это тебе Димитраки… – Ге… Наш, гречески… Ты мне, я тебе… В от… – показал грек на пиджак и улыбнулся. – Хорошо… Мы прекрасно знали слабость капитана к морским моделям. Шхуна, видимо, ему пришлась по вкусу. Он оставил черепах и мельком осматривал модель. – Удачно. Спасибо… Да… Вот что… Скажи ты мне, братец, по чести… Ты знаешь виноград? Это что за виноград? – Хиос зналь… забуль… Тэтот? – Этот. Видал такой? – Хе… – покачал Димитраки головой. – «Воловоко» плёхой… – Как – плохой?! Этот виноград?! Мы все посмотрели на капитана. Димитраки нанес ему последний удар. – «Воловье…»-с «…око»-с… Уж это всякий скажет… Очень даже просто… – перевел Антон. Капитан даже плюнул. – Заладили! Ах, мошенники! Пожалуйте! Навязали… И как сердце не лежало! По глазам видел, что мошенник… Ничего вы не смыслите! – переменил он тон и подбодрился. – Увидим, как вызреет! Он мог как угодно утешать себя, но слава «ки-о-ри-у», очевидно, сильно померкла. – Свадьба… – показал Димитраки на черепах. – Какой толпа! Жоржик смеялся глазами, поглядывая на капитана. Тот стоял хмурый. – Это я… – тихо сказал Жоржик, показывая на черепах. – Они сидели в яме… – Ге?.. – не понял Димитраки. – Зачем сидел? – Дядя Миша! Ведь все равно… – Крупный? – вдруг сказал капитан, раздумывая. – А-а-а… То-то он бормотал, что крупный… Мошенник!.. Ну? – взглянул он на Жоржика. – И это все ты? А?.. – Я!.. – сказал гордо Жоржик. – Это особенные черепахи. Спроси Димитраки. – И вы не знали? – спросил меня капитан, подмигивая. – Ах, шельмец! Я показал ему записку. – М-да-а… «О-тра-вил-ся»… Писака! Поди сюда… Он взял Жоржика за щеку и притянул. Нагнулся к его уху и что-то шептал. И по мере того как шептал он, замазанная рожица светлела, расплывалась в улыбку. Глаза посмотрели на шхуну, потом на Димитраки. – Димитраки, – начал Жоржик, все еще слушая нашептывание капитана и улыбаясь, – вы останетесь пить с нами чай… Что? – переспросил он капитана. – Нет, кофе… Можно? – Можна, – сказал грек. – А эта шхуна теперь моя. Можно? – Совсем можна… Две маленькие руки обвили толстую красную шею полнокровного капитана, и в это время его лицо приняло вид непередаваемого благодушия. В эту минуту эти слабенькие руки могли делать с ним что угодно, несмотря на «железный» характер. Наконец мы отправились, покинув сильно потрепанные «японские» лозы. – А это меня, знаете, радует… – сказал мне капитан. – Конечно. По крайней мере, вы убедились, что этот сорт… – Да не это! Ну их… Я про парня… Никому не сказать и… Это, знаете, показывает характер… Это меня положительно радует… Не знаю, чего здесь было больше – характера или еще чего… Знаю только, что это утро было самым светлым утром на даче капитана. Потом пошло… Но об этом еще впереди. В тот же день остатки черепах были забраны в большую корзину, и Жоржик с Антоном вынесли ее к зарослям, за шоссе. IX
Да, это было веселенькое происшествие. Но, как и всегда в жизни, «за благом вслед идут печали»… И они пришли. Много разнообразия в нашу жизнь внесли морские прогулки. Мы обыкновенно забирали провиант, походный кофейник и уходили в море под парусом. С нами иногда отправлялся и Димитраки. Но душой всего дела, конечно, был капитан. Как боевой конь, заслышав знакомый сигнал, настораживается, дрожит и перебирает ногами, так и почтенный капитан перерождался, когда попадал на воду. Тут уже он забывал, что отныне ему приходится лавировать по берегу. Он деловито усаживался к корме, в одну руку брал руль, в другую шкот [103] и показывал, как лихо умеет править. Он даже командовал самому себе: – Крепи! Стоп! Право на борт! Он даже подавал команды в рупор, прикладывая кулак ко рту. Милейший капитан! Какого, бывало, страху нагоняли вы на нас, лихо меняя парус! Прошло время, и не услышу я больше ваш раскатистый хохот и это зычное: – Лево руля! По старой привычке Димитраки присаживался на корточки на самом краешке борта, покуривал и сплевывал в волны и всем своим небрежно-суровым видом очень напоминал бывалого, морем изъеденного рыбака. Мы с Жоржиком чинно сидели по бортам. Иногда капитан уступал место Димитраки, и мы могли любоваться, как старый рыбак еще ловко справляется с делом. – Браво, браво! – восхищался и капитан. – Быть бы тебе боцманом! В такие прогулки самым заветным желанием Жоржика было ехать как можно дальше, хоть на край света. – А если все ехать, ехать так, – говорил он, вглядываясь в даль, – куда бы мы попали? – В Турцию! – кричал капитан. – Тра́бизон… – отзывался Димитраки. – Ха-рашо!.. Он всегда говорил «Тра́бизон», раз заходила речь о Турции. – А к вам, в Грецию, на Хиос? – Совсем далека… Тра́бизон, потом далека… – А в Каир можно? – Не можна… Не знай… Трабизон можна, Хиос можна… – Можно и в Каир, – отзывался капитан. – Лево руля!.. Помню, в начале июля возвращались мы с такой прогулки. Жоржик всю дорогу был очень весел, даже рассмешил всегда задумчивого Димитраки. Но когда стали подходить к берегу, все оживление его пропало. Сидел насупившись и смотрел в воду. Море было покойно, ни малейшего ветерка, так что пришлось пустить в дело весла. И странно, эта тишина моря и молчание, которое пришло как-то сразу, подействовали удручающе на всех. Капитан уже не командовал. Димитраки опустил голову. |