Онлайн книга «Пять рассерженных мужей»
|
— Мы, как бы, и не против, — замялся Женька. — Только загранпаспорта не у всех… — Ерунда, — отмахнулся Робинович, — давайте ваши российские, и к утру все будет на мази. И паспорта и визы, без проблем. И тут Евгений вспомнил про Карла, скромно отошедшего в сторону. — Ты как Карлуша, с нами? Или тебе обратно? — Мне обратно никак, — хмуро отозвался Карл Левин. — И здесь никак. Так что я, пожалуй с вами, если никто не против. Иначе кранты мне… — Да кто же против, Карл, — гостеприимно развёл руки Робинович и подвёл итог: — Все ко мне! Десант своих не бросает! Мужья радостно загалдели: — Не будем время терять! Поехали! Поехали! И все направились к Женькиной машине. Катиться ещё быстрей я не могла, попробовала замычать, но вышло слишком тихо — не услышал никто. «Все! Пропали мужики!» — подумала я и бессильно заплакала. Плакала и смотрела на спины, удаляющиеся к «тойоте». И тут случилось неожиданное, чей-то хриплый голос приказал: — На землю, суки! Мордой в траву! Ноги развести! Ладони вверх! Мужья остолбенели, притормозили… Оказывается, один из гоблинов умудрился освободить руку, обзавёлся гранатой (не мужья, а олухи, кто так обыскивает!) и, стоя на коленях, зубами вырвал чеку. Охваченная надеждой, я снова покатилась. Было уже близко, до Женьки рукой подать, если бы не ночь. он давно бы меня увидел… Я катилась и смотрела на Женьку. Он и все остальные мелькали, мелькали — их движения превратились в обрывки, в пунктирные линии: вот их руки и вот в них уже пистолеты. А это что? Гоблин? Швыряет гранату? Я не сразу поняла, что в меня летит граната, не поняла даже тогда, когда рядом с собой гранату увидела. Она упала между мной и Женькой. Я закрыла глаза, готовясь к встрече со Всевышним. Внутренне сжалась, подумала: «Только бы не изуродовала, только бы насмерть!» Секунда, вторая, третья… Время остановилось, замерло. Я почти физически чувствовала как Господь мне отмеряет на своих песочных часах последние песчинки жизни. И вдруг раздался крик. Дико и хором вскрикнули все мужья и замолчали. Я открыла глаза — гранаты не было, на её месте лежал мой Евгений. Лежал, не подавая признаков жизни. Я ничего не поняла. Удивилась: «Он что же смотрит на меня и меня не видит?» И в этот момент раздался голос Карла. — Мужики, — негромко сказал он. — Жека собой гранату накрыл, отойдите, если взорвётся, посечет осколками. Никто не тронулся с места. Один Мишель отбежал на безопасное расстояние. Остальные стояли и растерянно смотрели. — Бабахнуть может в любой момент, — рявкнул Карл. — Во-он! Снова никто не тронулся — Робинович отошёл ещё дальше. Карл зло сплюнул и подошёл к Евгению, тихо спросил: — Жека, где? — Под животом, — глухо ответил Евгений. — Вдвоём достанем, я зажал скобу. — Попробуем, — сказал Карл и обошёл Евгения. Тишина повисла над поляной, угрожающая тишина. И вдруг я поняла, что на меня смотрит Евгений, на меня. Когда он понял, что я это поняла, то улыбнулся и подмигнул, не меняя позы. «Он же меня спасал от гранаты! — наконец прозрела я. — Меня!!! Своим телом накрыл гранату!» Дальнейшее произошло мгновенно, я даже не успела осознать, сообразить… — Давай так, — предложил Карл, — ты резко набок, а я выбиваю гранату. — Давай, — согласился Женька. Я не узнала его голос. — На счёт три, — скомандовал Карл. И начал считать — …Три, — наконец выкрикнул он, и Женька пружиной отпрянул набок. Карл молнией метнулся вперёд, ударил ботинком по гранате — она, описав дугу, шлёпнулась в озеро. Взрыв… Крики… Женькино лицо надо мной… Я закрыла глаза. — Соня! Милая! Любимая! Ты жива? Жива? Соня! Ты живи! Живи! Не умирай! Я люблю! Люблю тебя! Тебя одну! Он стоял передо мной на коленях, его руки быстро-быстро сновали по моему телу, распутывая верёвки, верёвки, верёвки, где их только Мишель так много взял? Я сердито замычала, мол кляп!, кляп поскорей убирай, бестолковый! Он сообразил, освободил мне рот, радостно и испуганно приговаривая: — Сонька, Сонька, любимая… Наконец я смогла говорить. — Женька, — сказала я, — ты тут в любви мне признаешься, а там Юлька руки на себя накладывает. Скорей ей звони. Он удивился: — Что? И в этот момент над поляной прогремел голос Робиновича: — Стоя-ять! Всем стоя-ять! Руки на голову! Всем! Всем! Стреляю без предупреждения! В глазах Женьки мелькнула растерянность, медленно, не поднимаясь с колен, он посмотрел на Робиновича и спросил: — Ты что, Мишаня? И Робинович вдохновенно заговорил: — Жека, послушай меня, ты должен знать, от чего отказываешься. Это жизнь, понимаешь, настоящая жизнь с катерами, тачками, виллами, ресторанами и красивыми девочками. Это жизнь, сама жизнь, а не то, что происходит здесь у тебя. Жека! Жека! Это же прозябание! А годы идут! А ты уже не мальчик! Знаешь как утро там начинается? Женька спокойно снял с моих рук последнюю верёвку, заботливо помог мне подняться на ноги. Я видела, что он страшно зол, желваки так и гуляли на скулах. Порой я бываю безрассудной, но никогда не решилась бы возражать ему такому. И все же он был спокоен. — И как оно начинается, твоё утро? — спросил он у Робиновича, вставая во весь рост и слегка раскачиваясь с носков на пятки и с пяток на носки. Робинович ещё больше оживился: — Жека, это непередаваемо! Здесь такое невозможно, в этой стране… — А в какой стране ты? — В Америке, Жека, в США. Плюнь и забудь, фиг с ней с Россией. Россия дикий край. Пускай эти динозавры здесь живут, — Робинович презрительно кивнул на наших многоуважаемых мужей. — Здесь никогда не будет настоящей цивилизации, здесь всегда будет нищета, а быть богатым среди нищих — тяжёлый крест. Нахрена тебе эти заморочки, Жека? Ты здесь никому не нужен, а там… — В Америке, — уточнил Евгений. Робинович ещё больше оживился: |