Онлайн книга «Дракон из Перкалаба»
|
– Лес, красота, грибы-ягоды непуганые, рано утром пойдем собирать, в банки крутить, в бочки солить. – Ой, — взвыла Владка, — вот этого я не люблю! Вам бы дай волю — вы листья с деревьев закрутили бы в банки! – Так это ж детям, Владка… – Люба! — В дверях возник майор Сережа, Любин муж. — Не разлагай мне личный состав! Они уже не дети, они — солдаты. – Для кого солдаты, а для кого и дети, — вздохнула Люба. Расставаясь с ними поздно ночью, как будто что-то вспомнив, Владка опять с усилием сорвала с ожерелья монету и, глядя вопросительно, протянула ее своим новым знакомым. – Что это? — вежливо поинтересовалась Люба и потянулась посмотреть. – Это мне, — быстро перехватил монету Сергей и спрятал ее в нагрудный карман. И как ни в чем не бывало, игриво приобнял жену и гостью: — Ну что, девчонки, завтра за грибами пойдем? Все трое были взволнованы, каждый по-своему. Спокойной была только Выжла. Она лежала у порога и ждала поры. Откуда-то неподалеку слышно было фырканье и легкое нервное ржание коня Катуны. Катуна тоже не спал. * * * Опять Владка крепко уснула, как будто была совсем здорова и беспечна, как будто впереди ее еще ожидало много-много радостных открытий, всяких тайн и чудес, как будто она была совсем молода и не разучилась искренне удивляться. То ли снилось, то ли слышалось, что Василина поет ей знакомую уже, не раз петую, колыбельную: Брами вiдімкнули лілю-лілю-лі оченятка стули лілю-лілю-лі всі вже сплят засни, Олэнка, й ти. Як зароб’ю двіста злотих то збудую тобі дім будеш спати як царівна на пелюстках в домі тім добраніч, доню, спім… А в садочку твому буде повно яблунів і груш будем тебе колисати в ароматах білих руж добраніч очка змруж. Як зароб’ю двіста злотих буде в нас великий баль буде музика і танці і забава буде… цить… цить… цииииить моя Олэнка спить. Под утро неожиданно пришел Назарко. Он не капризничал и не плакал. Мальчик сначала зябко обхватил свои плечики крест-накрест руками, постоял, возя ножками, потом засмеялся и сперва разжал влажную горячую ладошку, растопырив пальчики, а потом опять сжал в кулачок, где покоилась римская монетка с Владкиного дукача. Ласково сквозь смех проворковал: – Прыходь рано… – Куды? — удивилась Владка. – Там, дэ каминня, дэ прыслон… — помахал Назарчик ладошкой. Назарчик звал на скалу, к обрыву. – А чы прыйдеш? – Прыйду… — прошептала Владка и проснулась. * * * Рано утром несколько свободных от службы офицеров и солдат ушли в лес собирать грибы. Люба не дождалась, пока Владка соберется, и побежала догонять других, чтобы не заблудиться. Проводив лениво группу грибников, Выжла вернулась к домику, вошла к Владке в комнату, пихнув двери лапой, и улеглась, вздохнув и с тихим скулом позевывая, около Владкиных вещей. Через секунду к домику, бухая сапогами, прибежал солдатик. – Велено проводить вас. Одной здесь ходить нельзя, — стесняясь и краснея, доложил он. – Спасибо, дружок, я сама, — улыбнулась Владка. Выжла рявкнула и ревниво проворчала, как будто процедила сквозь зубы: – Дружок… – Ну вы тогда собаку с собой берите. Она службу знает. Выжла, охранять! Опять огрызнулась собака. – Но далеко не ходите, потому что у нас бывает… — ему хотелось казаться бывалым и поговорить подольше с этой красивой молодой женщиной, но овчарка нервничала, обнажала клыки, подымала верхнюю губу и настороженно водила за ним глазами. Владка собрала волосы под старинную гребенку на затылке, накинула куртку, нагрузилась этюдником и, медленно наслаждаясь покоем и осенним пейзажем, побрела к лесу. Женщина и собака уходили от заставы все дальше и дальше. Молчала женщина. Молчала собака. Шли, часто поглядывая друг на друга. И если бы кто-то за ними наблюдал — а я думаю, что все же кто-то конкретный за ними наблюдал, — то он наверняка бы предположил, что эти двое не молчат, каждая по себе, а оживленно разговаривают. – Э… Ты… — Владка негромко крикнула вслед побежавшей вперед собаке. – Я — нет служить, — оглянулась овчарка. — Я — ждать. А потом провожать. – Кого провожать? Куда? – Назар? Маленький человек? Ребенок? – Ночью приходил, да. — Владка даже остановилась, вспомнив то ли сон, то ли видение. – Он — провожать. Я — провожать. Таранда — провожать. – Какой Таранда? Куда провожать? – Назначено. Проводник. — Выжла остановилась. — Смотри. Там. Высоко. Тот. Лежать. – Кто? – Тот. Любить. Искать. Сила. – Искать силу? А сила, она — где? – Лес, вода, камни, огонь. И мы. И тот. И там. Там, когда любить. — Выжла подошла к Владке близко и ткнулась мокрым носом в протянутую ладонь. — Когда ждать. Долго. Сильно. Когда делать хорошее… Владка наклонилась и погладила жесткую холку собаки. – Кому? Выжла? Кому делать хорошее? Кого ты любишь? – Катуна. Конь. Я делать хорошее Катуна. Катуна делать хорошее Выжла. Все. Мир. Жизнь. Делать хорошее. – А люди, города? – А город — пусто. Земля, вода и делать хорошо — главное. Силы нет, когда один. Один нельзя… — Выжла отбежала и оглянулась, как будто звала посмотреть: — Вот — муравейник. – Вижу… – Видеть. Знать. — Выжла, остановилась, покрутилась на месте. — Рисуй. Я — ходить, нюхать. Владка поставила этюдник и, кроша уголь, стала набрасывать скалу. Огромная, мрачная и абсолютно голая скала нависала над пропастью, черной и бездонной. Вершина как будто была разглажена гигантским утюгом. Или чьим-то огромным телом… Воздух ежеминутно менял свой цвет, тревожно переговаривались птицы, шуршали кроны сосен, слышны были вздохи и всхлипы, как будто вдалеке горько и безутешно рыдала женщина. Где-то смеялся ребенок, играя с собакой. Легонько всхрапнул и заржал невидимый конь. Ветер распоряжался в своем лесу: разбросал ее листки с зарисовками, сорвал гребень с затылка, рассыпав волосы по лицу. Воздух стал тугим, перед глазами поплыли яркие цветные пятна. Ветер все кружил вокруг нее — и вдруг, будто натолкнувшись на преграду, зашелся вихрем перед скалой и с гулом ушел в пропасть. В лицо полетели сухие листья. Замолкли испуганно птицы, и, точно как в огромном гулком зале, заговорили вместе сотни радостных голосов, словно кого-то приветствуя. Из последних сил она прикрыла глаза руками, но оттуда, из странного туманного шума, голос Василины позвал: |