Онлайн книга «Мария в поисках кита»
|
— Н-да… Пожалуй, психушки тут не избежать. — Ты мой единственный друг, Анхель-Эусебио! И ты сам… сам все начал. Ты мог поступить совсем по-другому. — Наверное. Но что бы тогда случилось с нашим тихим островом? Со всеми нами?.. А-а, что теперь говорить? Что сделано, то сделано. — Ты сам все начал. — Не было дня, чтобы я не раскаивался в этом. Поверь. — Я не осуждаю… Что сделано, то сделано. Но спица в ухе — очень неудобная вещь. Когда-нибудь она меня убьет. — Нет никакой спицы, Маноло! А если и есть — то только в твоем воображении. Как сучка, что является тебе. На самом деле она мертвая. Три года, как мертвая. Мы же вместе похоронили ее, вспомни! И двух других тоже. И они были ничуть не хуже первой. Но почему-то до сих пор молчат и не являются тебе. Ведь молчат? Хотя поводов заговорить у них было не меньше. Они молчат или нет? — Молчат. — Это ли не подтверждает, что все происходит в твоей голове? Пустой, как орехи, которые ты тут живописал. — Я не говорил, что орехи были пустыми. — Пустые, полные… Никакой разницы нет, как между теми тремя сучками. — Есть. — Нет. — Есть! — И в чем же, в чем же разница? — Она самая красивая из всех… И она единственная, кто улыбнулся мне в Мадриде. На солнечной стороне улицы. — Кажется, речь шла о той стороне улицы, где всегда горят огни и полно народу… Стоп-стоп! Ты видел ее в Мадриде, глупый мой Маноло? Вы были знакомы? Что ж ты сразу не сказал?! — Я не говорил, что мы были знакомы. Я говорил — сложись обстоятельства по-другому… — Совсем меня запутал, придурок! — Сложись обстоятельства по-другому — она могла бы меня полюбить? У меня был бы шанс? — Она мертвая! — Да-да… Но у меня был бы шанс? — Хочешь знать мое мнение? Никакого шанса у тебя не было. Посмотри на себя. Ты же сельский дурачок. Ты в жизни ни одной книжки не прочел! И со счетом у тебя плохо. Ни к чему ты толком не приспособлен, и руки у тебя не оттуда растут, а уж о голове я вообще молчу. Если бы не моя доброта — ты бы давно подох от голода. Вот и прикинь — чему равняется твой шанс. — Хорошо, что она так не думает. — Проклятье! Она не может думать, она мертвая! — Да-да… Только слова твои ничего не значат, Анхель-Эусебио. Хоть ты и мой единственный друг. Потому что она в конце концов выбрала меня. — Она мертвая! — Не имеет значения. Она выбрала меня — потому и приходит. — Х-ха! И тычет спицей тебе в ухо!.. — Мне нужен человек, которого ты звал Морайя. [1] — Кого это я звал Морайя? — Он снимал комнату у старухи Майтэ в прошлом году. В начале марта, вспомни. Приехал сюда с кучей оборудования… — А-а!.. Сраный шведишко! Так бы и говорил — мне нужен сраный шведишко с проплешинами на темени и кадыком с арбуз размером!. Стихийное бедствие — вот что нас постигло с его прибытием. Разве нет? — Наука — всегда стихийное бедствие. — Как ты прав, друг мой Маноло, как ты прав!.. Неизвестно, что случилось бы с нашим островом, если бы мы его не выпроводили тогда. Конечно, мы были не очень почтительны… — Почтительны! Да мы выгнали его взашей! Ты предпочел, чтобы он остался? Чтобы продолжал все тут вынюхивать, высматривать, совать нос куда не следует… — Он ученый, а ученые всегда суют нос куда не следует. — А если бы он узнал?.. Если бы его дурацкие приборы… — Вообще-то, приборы не были такими уж дурацкими. — Как будто ты в этом разбираешься! Не смеши меня, Маноло. — Он кое-что рассказывал про эти приборы. Особенно много про один, самый главный. Забыл, как он называется… — Вот-вот! Из твоей башки все утекает, как из худого ведра! — Пусть. Мне нужен Морайя. И его прибор. Он может точно определить местоположение кита и узнать, чего хочет кит. Так говорил Морайя. Или примерно так. — Твой Морайя такой же недоделанный, как и ты. Китов у нас отродясь не бывало. — Раньше не бывало. Но происходят… как это? Глобальные тектонические подвижки. Течения меняются… Тебе ли не знать про течения, Анхель-Эусебио? — Да. У меня на них чуйка! Или внутренний локатор, выражаясь научным языком. Так уж я устроен, что распознаю их без всяких приборов… — Вот и Морайя говорил, что ты — самый настоящий феномен. — …и то, что они меняются, для меня не секрет. Загвоздка в том, что ведут они себя по-подлому, выносят на поверхность всякую хреновину. Ну что бы им не повернуть тогда к Сан-Хавьеру? К Санта-Поле? Пусть бы и разбирались там с гремя сучками… — Морайя был о тебе высокого мнения. Чрезвычайно высокого. — Не иначе как умаслить меня хочешь, друг мой Маноло? Чтобы я изменил свое мнение о сраном шведишке… — Я вовсе не прошу тебя изменить мнение о нем. Просто говорю: он нужен мне. Он и его прибор. Иначе никак не понять, что хочет сказать девушка. Которая выбрала меня. Тебе, наверное, неприятно все это слышать… — Да я просто в бешенстве! — А его адрес у тебя не сохранился? — Не сохранился. К чему мне его адрес? — Он давал его тебе, я знаю. Вырвал лист из ежедневника и написал адрес на нем. И выразился в том смысле, что если случится что-нибудь интересное… — У нас вот уже три года случается что-нибудь интересное. Каждую зиму. Только знать об этом какому-то сраному шведишке вовсе не обязательно. И никому не обязательно. Это тайна, будь она неладна! Наша с тобой тайна. Я уже язык сбил, втолковывая тебе про нее. Но ты, я смотрю, не хочешь униматься. — Дело не во мне, Анхель-Эусебио! Ты мой единственный друг, и я всегда был за тебя. И хранил тайну. — А теперь? Ты больше не собираешься хранить тайну? — Нет-нет, что ты! От меня не то что человек, кошка ничего не узнает! — Тогда какого черта всплыл этот засранец Морайя?! — Он дал тебе адрес… — Я им давно задницу подтер, адресом! Сказано тебе — нету его, нету! — Есть. — Заткнись! По-хорошему тебя прошу, Маноло!.. — Успокойся, пожалуйста, успокойся! Если уж на то пошло — не одному тебе он оставил листок из ежедневника… — Вот как? Кому же еще? — Мне. — Ах, ты… Сукин ты сын, Маноло!.. Ты еще худший засранец, чем плешивый Морайя! Убить тебя мало, сукина сына! Еще и комедию ломал… |