Книга На первом дыхании, страница 86 – Владимир Маканин

— Алеша… Хочешь посмеяться?

— Не мешай.

— А вот послушай. Какие золотые слова: «Любите жену свою, но воли ей не давайте…» Смешно?

— Ничего смешного. Для двенадцатого века довольно гибкая мысль… Если б я слушался этого князька, от меня бы тоже жена не сбежала.

— Алеша!.. Слава ж богу, что сбежала. Она же дура.

— Ты дашь мне работать?

Светик молчит. Каратыжка работает, а Светик смотрит. Он ученый, она очень его любит. Как в кино.

Она поворачивается на другой бок.

— Спокойной ночи, Алеша.

Он не отвечает. Потому что Светик желает ему этого в пятый раз.

Утром Светик поджарит ему яичницу. Сделает кофе — она постарается, уж будьте спокойны. И отправит его на работу…

* * *

Светик видит на рынке тех двух толстых качков — подручных дяденьки Николай Степаныча. Продают они стихи Андрея Белого, тоже, конечно, со склада. Потому что в магазинах книгу еще не выбросили.

Светик улучает момент и интересуется:

— В детском садике стали почитывать символистов?

Качок грозно спрашивает:

— В каком детском садике?

Второй тоже не понимает:

— Каких символистов?!

Вот темнота. Даже не знают, на ком зарабатывают. Светика они то ли забыли, то ли не желают вспомнить.

— Я Светик. Мы вас на машине подвозили… Помните?

Теперь они вспомнили.

— Дяденьки, — стала проситься Светик, — примите меня в долю, пожалуйста.

Разжиревшие качки переглядываются. И… посылают Светика куда подальше. Ясное дело: кому хочется делиться теплым местечком? Зачем им Светик?

Еще и прикрикнули:

— Ты нас не знаешь — мы тебя не знаем.

* * *

Теперь Каратыгин ходит на рынок реже. Потому что у него «Книга печалей и радостей» и некоторое время он этой книгой сыт. Переваривает.

— А что это у тебя за книги? — спрашивает он.

— Это на обмен, — говорит Светик. — Завожу связи с книжниками.

И он верит. Ни разу даже не заглянул к ней в сумку.

Соседи Каратыгина — это две семьи. Но на кухне в основном торчат две старухи. С ними Светик и общается — лялякает. О том о сем.

— Ты б оженила его на себе, Светланочка, — запели как-то старухи на два голоса.

— Посмотрим, — смеется Светик.

А старые еще пуще:

— Он ведь голубь, а не парень.

— Ласковый такой.

— Совсем голубь.

Светик уточняет:

— Дурачок, что ли? — и смеется.

Старухи, в общем-то, симпатичные и добрые. Но из тех, кто очень любит женить. Кого угодно на ком угодно.

* * *

Светик в дверях книжного склада — стоит и разговаривает с дяденькой Николай Степанычем. Светик улыбается. Глядит ягненочком. Хотя уже взбешена до потери пульса.

— Ну что вы, Светланочка, — говорит он. — Я вообще не желаю заниматься такими делами.

Он не желает. Он хочет быть честным.

Светик не против, чтоб человек был честным. Светик никогда и никого не подталкивает. Но этот гад потешается над ней. Она же видела двоих, тех качков, с книгами на рынке. Которые несли Кафку для детского сада. И стихи Андрея Белого.

— Значит, честным? — спрашивает Светик.

— Вот именно, Светланочка, — улыбается он. — Это ведь прекрасное чувство. Быть честным. Я вам тоже советую…

— Николай Степаныч, — уговаривает Светик. — Ну пожалуйста.

— Нет.

— Мне бы детективчиков. Пачки две хотя бы, а?

— Я же сказал: с этим кончено. Кроме того, нет у меня никаких детективов.

Светик строит ему глазки уже с полчаса. Дяденька наслаждается ее просьбами… А в пятидесяти метрах стоит машина — там Бабрыка и Валерик подыхают от скуки. Ждут.

Светик резко меняет разговор.

— Ну ты, — говорит она, — сука. — Это она, Светик, говорит дяденьке Николай Степанычу. — Сука… Поворачивайся и веди куда надо.

— Что-о-о?

— Веди на склад и показывай книги.

Дяденька молчит. Онемел. Не понимает. Не беда — сейчас поймет.

— Я ведь тебя в одну минуту заложу. Я видела на рынке тех толстых, которым ты отстегиваешь книги пачками. Я же тебе даю половину с каждой продажи?.. Мало?

— Я…

— Дешевка. Сука, — говорит ему Светик. — Хочешь, я брошу письмецо районному прокурору? Или ментам, а?.. Я ведь не шучу.

Его лицо здорово меняется. Не он первый. У многих менялось лицо, когда Светик говорила открытым текстом. В его лице появилось что-то совсем овечье. Бедняжка. Почти у всех появлялось что-то овечье, когда они слышали о районном прокуроре.

— Светланочка… Я… Ты… Ты подожди…

Передышки не давать. Дяденька Николай Степаныч идет внутрь склада, Светик следом — шаг в шаг за ним.

— Ребята! — успевает Светик кликнуть своих.

Бабрыка и Валера выпрыгивают из машины — идут за Светиком. Такова выучка.

— Зачем ты их зовешь? — сдавленно шипит Николай Степаныч.

— А книги кто нести будет?

Они внутри склада. У Светика слегка захватывает дух — грандиозное помещение. Вот уж поистине — горы книг.

— Валерик, Бабрыка, — зовет Светик.

— Что?

Парни малость перепуганы. Жмутся друг к дружке. Никогда склада не видели — оробели.

— Что, Светик?

— Ищите детективы.

Светик идет налево — эти штабеля книг — как лабиринт. Валерик идет по центру. Бабрыка направо. Книги, само собой, в пачках. Поэтому приходится читать наклеенные ярлыки.

— Я же тебе сказал, Светлана, детективов нет, — с обидой в голосе говорит дяденька Николай Степаныч.

Но Светику помогает случай. По полу тянется ветром свежеоторванная наклейка с названием — вот она. А ветерок откуда? Ага! Светик делает несколько шагов в том направлении — и, надорвав пачку, обнаруживает целый штабель детективов. Правда, отечественные. Но они тоже хорошо раскупаются.

— А это что? — спрашивает Светик с укором. И зовет: — Бабрыка, Валера, идите ко мне.

Но за это время дяденька Николай Степаныч успел прийти в себя. Старый зубр. Опытный.

— Вам не помочь ли погрузить? — встал рядом со Светиком и улыбается. Ухмылочка такая.

— Справимся, — говорит Светик. И оглядывается.

Так и есть — по проходу меж книг приближаются двое. Те самые качки. (Откуда? Они должны были быть на рынке!)