Книга На первом дыхании, страница 92 – Владимир Маканин

— Да, — отвечает тот же голос, и Светик бросает трубку.

Это не Бабрыки голос. Но знакомый. Сомнения нет. Кто же это там?.. Руки у Светика слегка дрожат.

— Потише! — просит она честную компанию.

И опять набирает номер — надо поговорить. Иначе Светику не узнать, кто это. Иначе не выяснить… А эти черти расшумелись. Нашли пивнуху. Сидят, галдят и очень довольны. Если б не интерес Каратыгина, Светик показала бы им, где автобусная остановка.

— Да, — отвечает голос.

— Алло, — решается Светик. — Бабрыку, пожалуйста.

— Девушка, его нет дома. Но он велел вам передать…

— Мне?

— Да. Он сказал: если позвонит девушка, передай ей, что она очень нужна по делу.

— Я?

— Да. Он хочет посоветоваться с вами об одном деле. И просит вас прийти.

— А он скоро будет?

— Через… через полчаса… Пока вы доберетесь, он уже будет дома.

— Ладно. Я выхожу.

— Он вас очень просил… Я тоже сижу и жду его.

— Пока. — И Светик кладет трубку. Сердце у нее частит, как пулемет. Она узнала голос, однако довела разговор до конца. Мент Сережа, вот это кто.

И тут же вопрос — смылся Бабрыка или нет? Успел ли?.. Успел ли хотя бы убрать с глаз долой книги? Всего-то и дел — вынести и положить где-нибудь. Возле любого дома. Чтоб жильцы разобрали. И чтоб улик не было. Если улик не будет, ничего не пришьют. Не пойман — не вор.

— Света! — Каратыгин, оказывается, стоит возле. — Света, на тебе лица нет. Что с тобой?.. Бросай эту писанину!

— Сейчас. — И Светик что-то переписывает. Заглядывает в словарик. Отвлекает от своего лица. Но Каратыгин не успокаивается:

— Бросай работу. Немедленно!.. Это у тебя от перенапряжения.

Он забирает у Светика старинную рукопись. Захлопывает ее. А потом поворачивается к своим гостям и, смущаясь, объявляет им, что Света плохо себя чувствует и вообще «уже поздно». Те начинают Светику сочувствовать.

И быстренько расходятся по домам.

— Иди в постель. — Каратыгин начинает заботиться, укрывает Светика, дает горячий чай. Это очень смешно, когда мужик заботится. И приятно… Светик еще никогда такого не видела. Чудной он, а?

* * *

Ночь как ночь, а Светика знобит. И ведь никогда не трусила, не боялась, а тут на тебе. Каратыгин — вот кто ее расслабил. Размягчил. А не надо бы сейчас быть мягкой, думает Светик.

Она лежит. Зябнет.

Каратыгин опять приносит ей горячий чай. И сидит возле нее. Волнуется. Все как в кино.

— Пей горячее… Чаще пей.

Он вытаскивает откуда-то громадное зимнее одеяло. Старье, конечно. Рвань жуткая. Но ведь он в этом не разбирается. Он такой.

— Сейчас тебе будет тепло.

— Ага, — смеется Светик. — Уже тепло.

* * *

С утра Светик берет себя в руки. Не хватает еще, чтоб Каратыгин врача вызвал на дом. «Может, в больницу ляжешь, кашку там манную покушаешь, а, Светик?» — спрашивает она себя. И ей становится легче. Надо уметь над собой подсмеиваться. Светик это знает.

Утро свежее. С солнышком. Светик неторопливо идет по улице и поглядывает по сторонам.

Она уже видит дом Бабрыки. Вот он. Все вроде бы спокойно. Светик входит в подъезд — поднимается по лестнице осторожненько, по-кошачьи. Она знает, что, если сейчас войдет в квартиру, ее песенка спета. Но она не войдет.

Она стоит на лестничной клетке. У самых дверей. Ухом — к замочной скважине. Голоса чьи-то есть. Но еле-еле. Слов не разобрать и смысла не уловить. Не беда. Светик будет стоять и ждать. Она будет долго ждать. Это она умеет.

Слышатся шаги. Это когда Светик уже долго ждет.

Шаги.

Светик срывается с места и как на крыльях взлетает на этаж выше. Там и стоит. Задержав дыхание.

Из квартиры выходит незнакомый Светику мент. Очень коренастый. Очень в себе уверенный. Следом за ним симпатичный мент Сережа — с сигаретой. Будет докуривать, облокотясь на перила и глядя вниз.

— Счастливо, — говорит коренастый и спускается ступенек на пять. — Счастливо ждать. — Он приостанавливается. — Свое логово они, конечно, здорово устроили. Не квартира, а спекулянтский рай.

— Вот видите!.. И еще одно. Если бы их не взяли — они предупредили бы Светика.

— И что?

— И она бы сюда не пришла.

— Она и так сюда не придет. Почему?.. А потому, что Светик — это Светик.

— А вдруг?

— Не придет, Сережа. Не надейся.

Коренастый стучит по ступенькам вниз. Опять останавливается. На полминуты:

— Два дня — больше не жди! Пустой номер. Все понял?

— Хорошо. И подумать только — я каждый день с ней по душам разговаривал! За руку держал!

Коренастый, смеясь, уходит. Милиционер Сережа стоит и докуривает, облокотясь на перила. Мечтает, как он поймает Светика. Такой симпатичный мент!.. Докурив, уходит в квартиру. Будет ждать…

Светик тихо проходит мимо дверей, за которыми он ждет. Спускается вниз — она на улице.

* * *

Светик приходит домой. Алеша еще на работе, ну и ладно. Светик ходит по комнате из угла в угол. И прикидывает.

Дед Мороз придет… Нам гостинцы принесет… Бабрыке года два, может, три. Вере меньше, потому что в налете на склад не участвовала. И вообще на рынок не ходила. Небось отделается условным. Ну и с работы попрут, конечно.

Ну а Светику?.. А Светику билет до Челябинска — и прощайте, милые. Лучше купейный. Лежишь себе, книжечку листаешь. И говоришь — с верхней полки вниз — что же это такое, все еще чай не несут!

А может, на юг. Эти, которые хрустящие, у Светика есть. Вот уж скучать не придется. Как птичка. На юг. На юг. На юг… А там видно будет.

Хуже всего то, что Светик знает, что никуда она от него не уедет. Не сможет, вот и все.

Нечего и на вокзал ходить. Потому что билет, пожалуй, она купит и даже в вагон сядет, а за пять минут до отхода поезда опять сюда сбежит.

Есть, конечно, и такая мысль — уехать года на два и отлежаться, пока все утихнет, а после вернуться к Алеше. Но ведь два года… Ладно. Посмотрим. А пока надо найти себе занятие. Для рук занятие.

Когда Каратыгин приходит, Светик уже немного успокоилась и моет пол. В этой комнате мыть пол — дело серьезное. Потому что посредине гора книг, и нужно, чтоб ни в коем случае туда не побежали ручьи.

Светик не сомневается, что его вызывали сегодня в милицию. Но это не опасно… Конечно, однажды они были в милиции вместе — Светик и Каратыгин, — когда выручали Олю. Но в том шуме и гаме, среди стольких задержанных в тот день, едва ли упомнишь лицо. Он тогда и не замечал Светика.