Книга Героини, страница 50 – Эйлин Фэйворит

Прибытие Энтуистлов * Внезапная гроза * Кэтрин слабеет * Мама в одиночестве идет искать Хитклифа

Мама подбежала к окну и увидела семейный лимузин, похожий на серо-голубого дельфина с плавниками из хромированной стали. Отец дважды посигналил — это означало: «Мы здесь!» Первое, что она увидела, был красный лучик света, отражавшийся от рубинового кольца на правой руке ее матери, нетерпеливо барабанящей пальцами по дверце машины в ожидании, пока отец поможет ей выйти. Отец, высокий, худощавый, рыжеволосый, в светлом костюме из жатой индийской ткани в полоску, обежал машину и распахнул дверцу у пассажирского сиденья. Бабушка вышла из машины, достала из серебряного портсигара сигарету и трижды постучала ее кончиком по крышке. В 1960 году Эдит Энтуистл исполнилось сорок пять, но она до сих пор сохраняла безупречную фигуру. Она прибыла в «Усадьбу» одетая таким образом, чтобы не ударить в грязь лицом, если встретит кого-нибудь из дам, живущих в Прэри Блафф. На ней было льняное платье цвета фуксии, на шее нитка крупного жемчуга, тон помады идеально подобран под цвет платья. Длинные каштановые волосы гладко зачесаны со лба и украшены на затылке шиньоном. Анне-Марии всегда казалось, что подведенные карандашом мамины брови похожи на крылья чаек. Дедушка вытащил из кармана зажигалку, щелкнул, дал жене прикурить, потом достал из кармана пачку «Винстона» и тоже закурил. Эдит прикрыла рукой глаза от солнца и взглянула наверх, прямо на окно комнаты Анны-Марии.

Та схватила Кэтрин за руку, и обе отпрянули от окна. Потом Анна-Мария снова подошла и осторожно выглянула наружу. Мама указала рукой на окно, и рубин вспыхнул темно-красным светом.

— Краска отслаивается с наличников, Генри.

Инспекция началась. Хлопнула дверь, и на крыльце появилась Грета.

— Герр и фрау Энтуистл! Хорошо ли доехали?

— Все в порядке, — ответил дедушка. — Хотя на дорогах пока грязно. Неплохо было бы выпить по рюмочке.

— Входите, входите. Я принесу вам виски со льдом.

Эдит выпустила сигаретный дым из уголка губ, потом разогнала его, махая рукой. Она всегда курила с неким демонстративным отвращением.

— Анна-Мария благополучно добралась?

— Да. И встретила в поезде подружку. Англичанку. Они сейчас наверху, в ее комнате.

— Превосходно! — воскликнул Генри. — Нашей А-М не помешает общение с девушкой ее возраста.

Анна-Мария едва слышно хмыкнула: отец облегчил ее задачу, его фраза станет лишним доводом в пользу того, что Кэтрин можно оставить в доме. На него всегда можно положиться.

— Интересно, как она умудрилась познакомиться с англичанкой, которая ездит в общем вагоне?

Эдит последний раз затянулась, затем бросила окурок в старую кадку из-под молока, наполненную песком, что стояла у крыльца. Бабушка никогда не курила ни в доме, ни в машине.

— Это девочка из школы-пансиона.

— Из Академии? Но что, скажите на милость, она делает летом в этом монастыре? Разве англичане не уезжают на каникулы на остров Мэн или в Брайтон?

Грета пожала плечами.

— Не знаю, мэм. Вы уж сами у нее спросите.

Анна-Мария оттащила Кэтрин от окна и усадила на кровать. Скептицизм матери заставил ее занервничать. Она взяла Кэтрин за руку и заглянула ей в глаза.

— Скажешь маме, что ваша семья обычно ездит на остров Мэн в августе. А потому тебя попросили побыть в школе… Точно! Потому, что твои родители уехали в Египет! Нет, это слишком сложно. Но Европа не годится, иначе они бы взяли тебя с собой, верно? — Мама поднялась и принялась расхаживать по персидскому ковру, лежащему между кроватей. Потом вдруг прищелкнула пальцами. — Есть! Скажешь им, что твоя мама больна и нуждается в особом лечении. Нет, не годится, они начнут задавать всякие медицинские вопросы и…

— Ты совсем меня запутала, Анна-Мария! — сердито воскликнула Кэтрин. — Как я могу запомнить все это, когда Хитклиф находится неизвестно где в полном одиночестве? Изгнанный из дома этой ведьмой с пистолетом!

— Извини. — Мама снова села на кровать и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Надо придумать что-нибудь попроще. Скажешь, что у вас в Англии занятия в школах длятся до конца июня и ты поедешь к родителям на остров Мэн, когда твой брат закончит учебу в Кембридже.

— Да, Хитклиф из Кембриджа.

Внизу послышался голос Эдит, призывающей Анну-Марию.

— Может, лучше не называть его Хитклифом? Как тебе, к примеру, Хит или Клифф?

— Клифф? [20] Звучит как-то грубо. А Хит… [21] слишком нежно для такого мужчины, как…

— Ну, тогда лучше Клифф. Клиффорд.

— Анна-Мария! Иди сюда, и побыстрее!

— Нет, все же Клифф не очень ему подходит…

— Да какая разница! — воскликнула Анна-Мария, потеряв всякое терпение. — Они ведь его даже не увидят! Потому что, если он снова начнет ломиться в дверь, Грета его просто-напросто пристрелит.

— Мы должны найти его! Сегодня же!

— Найдем. Я тебе обещаю. Но потом, когда все пойдут спать. А теперь идем, познакомлю тебя с родителями.

Позже Грета рассказывала, что тот обед прошел просто чудесно. Эдит расспрашивала Кэтрин о ее семье, а та умудрялась давать вполне приемлемые ответы, а если запиналась, на помощь ей приходила Анна-Мария, щедро сдабривая правду выдумкой. Отец Кэтрин был бизнесмен и владел огромным имением; мать умерла, когда Кэтрин была совсем маленькой. Услышав, что брат Кэтрин, Клифф, учится в Кембридже и что семья собирается провести остаток лета на острове Мэн, Эдит с торжествующим видом кивнула мужу. Это соответствовало ее представлениям о благородном английском семействе, вплоть до отца девушки — холостяка и богатого землевладельца. Вообще вино всегда приводило бабушку в прекрасное расположение духа, и она не уставала нахваливать стряпню Греты, постоянно возмущаясь кухаркой и экономкой, работавшей в доме в Линкольн-Парке, потому что та постоянно пережаривала бифштексы, превращая их в сухую жесткую подметку.

Дед осушил бокал вина и сделал знак Грете подать бренди. В последнее время он стал пить гораздо больше, что делало его душу сентиментальной, а лицо — красным.

— Приятно слышать, Кэтрин. Вы оказали нам честь своим присутствием за этим столом. — Он икнул, и бабушка метнула в его сторону уничижительный взгляд.

— Генри!

Весь предыдущий месяц Анна-Мария настолько была увлечена выпускными балами и вечеринками в Чикаго, что не замечала перемен в отце. Правда, она часто слышала, как родители ссорятся и спорят из-за денег, но особого внимания на это не обращала: ее слишком занимали последние события — прощальная речь выпускницы, поступление в колледж Вассара, высокие оценки по биологии. И она вдруг испугалась, что уединенная жизнь в «Усадьбе» осложнит и без того напряженные отношения между родителями. Эдит не привыкла делиться с дочерью и рассказывать ей о материальных затруднениях. Тесного и доверительного общения между ними никогда не наблюдалось. Но тем утром родители ссорились как раз из-за какой-то собственности в западной части города. Потому-то Анна-Мария обрадовалась возможности ускользнуть из дома пораньше и уехать поездом. Она надеялась, что присутствие Кэтрин укротит воинственный пыл матери, но Эдит никогда не позволяла руководить собой в собственном доме.