Книга Где ты теперь?, страница 85 – Юхан Харстад

— Ты где?

Я объяснил, где я и что со мной произошло. В сокращенном варианте.

— Ну надо же!

— Я уезжаю, — сказал я.

— Домой?

— Да, домой. В Норвегию.

— Ты купил билет?

— Нет.

Мы немного помолчали.

— Я сейчас еду в порт. Хочешь, подброшу тебя до аэропорта?

В этот момент меня начала мучить совесть: ведь я не говорил им, что уезжаю, даже с Эйдис не попрощался, исчез, и все. Да, это у меня хорошо получается. Исчезать.

— Было бы замечательно.

— Тогда я тебя подберу через часок по дороге.

— Спасибо.

— Не за что.

— Хавстейн…

— Что?

Мне хотелось что-то сказать. Но сказал я что-то совершенно другое:

— Мой паспорт лежит у меня в комнате, в ящике. Ты можешь его захватить? И деньги тоже…

— Хорошо.

Закончив разговор, я, поджав хвост, осторожно просочился в дверь, подошел к ручью, возле которого мы сидели вечером, опустился на камень и стал ждать. Через два часа я уже буду лететь домой. Вечером буду в Ставангере. Странно было о таком думать. Время шло, год казался неделей, все происходило так быстро, и так много всего позади, а я и понятия не имел, с чего начать, когда вернусь домой. Я лишь понимал, что пора возвращаться и приводить дела в порядок. Надо бы позвонить Йорну, сказать, что я возвращаюсь, и предложить встретиться. Но его номера я не помнил. Естественно.

За утро туман рассеялся, вокруг виднелись зеленые горы и поля, рассеченные лишь полоской дороги, ведущей к туннелю, в котором исчезали проезжающие машины. Я считал красные машины. За четверть часа никто не приехал. Чувствовал я себя плохо, меня тошнило. Вчера я выпил целый бар. Наклонившись, я опустил голову в ручей и подождал, пока мысли не прояснятся. Сзади донеслось какое-то фырканье. За проволочной оградой у ручья стояла корова, бело-коричневая. Прямо как в рекламе молочного шоколада. Она подошла к ограде, глядя на меня. Я смотрел на корову.

— Доброе утро, — сказал я.

Ничего не выражающий взгляд в ответ.

— Трава по-прежнему зеленая?

Взгляд. Словно расфокусированная камера. Мне стало скучно.

— Му, — сказал я.

Она уперлась в меня светлыми глазами. Долго пялилась. А потом спросила:

— И что ты собираешься теперь делать?

Я уставился на корову.

— Поеду домой, — ответил я.

— Ты правда думаешь, что от этого что-нибудь изменится?

— Не уверен.

— Зачем тогда едешь?

Ответить мне было нечего. Сорвав пучок травы, я протянул его корове. Но она была сытая. Видно, для обеда еще рановато. Дни здесь длинные.

— Ты знаешь База Олдрина? — спросил я.

Корова отвела взгляд. Фыркнула.

— Тебе как кажется, Олдрин был одиноким?

— Почему ты хочешь всегда быть вторым?

— Может, ради свободы.

— Свободы?

— Свободы выбирать, куда ехать и чем заниматься. Не зависеть от того, что твои поступки запомнят. Когда ты была теленком, чего больше всего хотела?

— Стать коровой.

Я медленно кивнул.

— Второго тоже можно расстроить, Матиас. Невидимых не бывает.

Мы уставились друг на друга. Я смотрел в два больших глаза.

— Знай: мы тебя любим. Мы на твоей стороне, Матиас. Знай: ты нужен. Ты знаешь это? Что ты заметный? Что есть люди, которые все бы отдали, только чтобы оказаться рядом с тобой?

Я похлопал корову по морде, корова развернулась и побрела к другой корове, щипля по дороге траву. Я взглянул на часы. Пора уезжать из этой страны.

Через четверть часа возле меня притормозила «субару». Но Хавстейн сидел в машине не один. Все остальные тоже были там. На переднем сиденье сидел Карл, а на заднем — Анна с Палли. Я сел рядом с Анной, и та обняла меня.

— Надо же, — сказал я, радуясь, что они приехали, — психушка в полном составе.

— Даже не надейся улизнуть от нас просто так! — ответила Анна, Хавстейн завел машину, и мы двинулись в сторону Квивика, а потом по туннелю до Ваугара и к аэропорту.

В зале вылетов они прощались со мной, обнимали и давали советы, спрашивали, когда я вернусь, и я немного подумал, а потом ответил, что в октябре. Я точно вернусь в октябре — так я сказал, а затем, попросив их подождать, пошел к стойке покупать билеты. Женщины с белоснежной улыбкой, которую я видел здесь в прошлый раз, не было. Вместо нее сидела пожилая крепко сбитая дама, и сегодня, судя по взгляду, день у нее был неудачный.

— Будьте добры, билет до Осло или Ставангера, — сказал я.

Она посмотрела на меня так, словно за всю неделю глупее ничего не слышала.

— Сегодня нет рейсов в Норвегию, — ответила она.

— Нет так нет. Тогда до Копенгагена.

Вытащив из кармана конверт, я достал деньги. Женщина за стойкой смерила меня взглядом с ног до головы, и показалось, будто она не может решить, достоин ли я лететь в Данию или нет.

— 15.15.

— Рейс в 15.15?

— Да.

— Тогда, пожалуйста, один билет на этот рейс.

— Минуту.

Словно издеваясь, он начала щелкать по клавишам и вглядываться в монитор, будто проверяя, действительно ли на этом рейсе остались свободные места.

— Каким рейсом вы будете возвращаться?

— Пожалуйста, с открытой датой. Пусть мое возвращение будет неожиданным.

Ей это не очень понравилось, она кисло улыбнулась, а может, мне только так показалось. А потом она пробила нужные сведения и цифры.

С билетом в руках я вернулся к остальным, мы взялись за руки, снова обнялись, сказали, что скоро увидимся, что мне пора отдохнуть, — так мы говорили, а я сказал, что им уже пора возвращаться, и Анна пожелала мне счастливого полета, а Хавстейн велел беречь себя и позвонить ему, ну а Карл сказал:

— Ты возвращайся. Не пропадай.

И я ответил:

— Ну, ясное дело, не пропаду.

И на этом мы разошлись.

Ожидая начала посадки, я купил в туристическом магазине несколько футболок, пару деревянных овец и видеокассету с фильмом про Фареры.

Позвонил домой. Сказал, что прилетаю рейсом из Копенгагена.

А потом объявили посадку.

Я стоял, зажав в руке посадочный талон.

Пассажиров было мало. Когда я сел в самолет, нам велели распределиться по салону, чтобы и тяжесть распределилась равномерно.