Книга В стране уходящей натуры, страница 19 – Пол Остер

Я не верила своим ушам. Раввин опередил мой вопрос:

— Как его найти, Исаак?

— Мистер Фарр не комарр, — пошутил молодой человек и сам довольно хмыкнул. — Он живет здесь, в библиотеке.

— Правда? — вырвалось у меня. — Это не шутка?

— Разумеется правда. Я могу отвести вас к нему хоть сейчас— Исаак выжидающе посмотрел на раввина. — С вашего позволения, ребе.

Лицо раввина приняло озабоченный вид.

— Этот человек не связан ни с какими академиями? — спросил он.

— Точно не знаю, но, по-моему, он независимый, — ответил Исаак. — Он говорил, что когда-то работал в газете.

— Да! — воскликнула я. — Все правильно. Сэмюэл Фарр — журналист.

— И чем же он сейчас занимается? — поинтересовался раввин, проигнорировав мое замечание.

— Он пишет книгу. Что-то связанное с городом. Мы несколько раз беседовали в главном зале. Мистер Фарр задавал весьма острые вопросы.

— Он симпатизирует режиму? — спросил раввин.

— Я бы сказал, он нейтрален, — ответил Исаак. — Ни «за», ни «против». В душе раздрай, но человек он трезвый, без закидонов.

Раввин повернулся ко мне, чтобы внести ясность:

— У нас, как ты понимаешь, немало врагов. Библиотечный пропуск у нас могут отобрать в любую минуту, поскольку мы больше не имеем академического статуса. Так что мне приходится быть осторожным.

Я кивнула с таким видом, будто понимала, о чем идет речь.

— Но в данном случае, — продолжал он, — я не вижу большого греха в том, что Исаак отведет тебя к этому человеку.

— Спасибо, ребе, — сказала я. — Я вам очень признательна.

— Он проводит тебя до порога, но внутрь не войдет. — Он повернулся к ученику, излучая спокойную уверенность. — Ты меня понял, Исаак?

— Да, ребе.

Раввин встал, чтобы пожать мне руку.

— Загляни ко мне, Анна, когда выпадет свободная минутка. — Он вдруг показался мне очень старым и уставшим. — Расскажешь, чем все закончилось.

— Я вернусь, — сказала я. — Обещаю.

Комната оказалась на самом последнем, девятом этаже. Доведя меня до двери, Исаак пробормотал извинения и тотчас удалился. Я осталась одна в темном коридоре, который едва освещала крошечная свечка в моей левой руке. В нашем городе существует неписаный закон: никогда не стучи в дверь, если не знаешь, что тебя за ней ждет. Неужели я проделала весь этот путь, чтобы навлечь новые бедствия на свою бедную голову? Сэмюэл Фарр был для меня не более чем именем, олицетворявшим смутные желания и несбыточные надежды. Этим именем я себя пришпоривала, чтобы жить дальше, и вот я стояла перед его дверью и не испытывала ничего, кроме ужаса. Только страх, что моя свечечка сейчас погаснет, заставил меня постучать.

Я услышала резкий недружественный голос:

— Уходите!

— Мне нужен Сэмюэл Фарр, — сказала я. — Вы Сэмюэл Фарр?

— А вы кто? — в свою очередь спросил голос.

— Анна Блюм.

— Не знаю я никакой Анны Блюм, — последовала мгновенная отповедь. — Уходите!

— Я сестра Уильяма Блюма, — сказала я. — Я искала вас больше года, а вы меня отсылаете. Я буду стучать, пока вы мне не откроете.

Скрипнул стул, раздались шаги, щелкнул замок. Дверь открылась, и меня буквально ослепил поток света из окна. Несколько секунд я ничего не видела, когда же я наконец прозрела, то первым делом обнаружила на уровне живота маленький черный пистолет. Передо мной стоял Сэмюэл Фарр, но он имел мало общего со своим тезкой на фотографии. Молодой крепыш превратился в изможденного бородача с запавшими глазами, в комок нервов, опасный своей непредсказуемостью. Он производил впечатление человека, который целый месяц не спал.

— Почему я должен верить, что вы та, за кого себя выдаете?

— А почему нет? С вашей стороны было бы глупо мне не верить.

— Мне нужны доказательства, иначе я вас не впущу.

— Неужели вы не слышите? У нас одинаковый акцент. Мы с вами из одной страны, из одного города. Может, даже из одного квартала.

— Акцент можно сымитировать. Мне нужны аргументы повесомей.

— А что вы на это скажете? — Я протянула ему фотокарточку.

Он долго-долго молча ее разглядывал, потом весь как-то сразу обмяк, словно вернулся в себя. Когда он снова поднял на меня глаза, пистолет уже смотрел дулом вниз.

— Господи, — прошептал он. — Откуда это у вас?

— От Богата. Он дал мне ее перед моим отъездом.

— Это я. Тогдашний.

— Я понимаю.

— Трудно поверить, да?

— Почему? Все-таки вы здесь уже давно.

Он погрузился в свои мысли. Затем снова посмотрел на меня, явно не узнавая, и, смущенно улыбнувшись, спросил:

— Как, вы сказали, вас зовут?

У него не было трех или четырех нижних зубов.

— Анна Блюм. Сестра Уильяма.

— Блюм. Рифмуется с «угрюм».

— Да. А еще с «изюм». Выбирайте на свой вкус.

— Вы, наверно, хотите войти?

— Хочу. Я ведь не зря сюда пришла. Нам есть о чем поговорить.

Это была тесная комнатка, но не настолько тесная, чтобы не поместиться вдвоем. На полу матрас, у окна стол со стулом, топящаяся печка, стопками сложенные у стены бумаги и книги, одежда в картонной коробке. Это напомнило мне университетскую общагу — вроде той, куда я к тебе приезжала. Низкий потолок круто уходил вниз, так что к дальней стене можно было подобраться только в три погибели. Зато почти всю другую стену занимало удивительно красивое окно из толстого стекла с изящными металлическими перегородками — ну прямо крыло бабочки. Из него открывался вид аж до Бастиона Скрипача, если не дальше.

Сэм показал мне жестом на матрас, а сам уселся на вертящийся стул и развернулся лицом ко мне. Извинившись за пистолет, он объяснил, что ситуация у него непростая, так что надо быть начеку. Хотя в библиотеке он жил уже почти год, недавно распространился слух, что он прячет в комнате большие деньги.

— По вашей обстановке не скажешь, что здесь зарыт клад, — заметила я с улыбкой.

— На себя я ничего не трачу, все идет на книгу, которую я пишу, — объяснил он. — Я плачу людям, чтобы они рассказывали о своей жизни. По твердым расценкам. Глот в час. Дополнительный час — полглота. У меня собраны сотни интервью, история за историей. Другого варианта я просто не вижу. То, что здесь происходит, выходит за всякие рамки, одному человеку рассказать об этом не под силу.

Это было редакционное задание Богата, а вот зачем Сэм за него взялся, он и сам не мог толком объяснить.

— Все понимали, что с вашим братом случилось что-то ужасное, — рассказывал Сэмюэл Фарр. — Человек сгинул, полгода от него ни слуху ни духу. Ясно, что его сменщика ждал такой же компот. Но Богата это не смущало. В одно прекрасное утро он вызвал меня в свой кабинет и сказал: «Молодой человек, другого такого шанса у вас не будет. Я посылаю вас на место Блюма». Инструкции четкие: писать репортажи, разыскать Уильяма, словом, выжить. Через три дня в мою честь устроили прощальную вечеринку с шампанским и сигарами. Богат произнес тост, все пили за мое здоровье, жали мне руку и хлопали по спине. Я чувствовал себя как на собственных похоронах. Хорошо хоть я не оставил дома троих детей и аквариума с золотыми рыбками. Что бы там о нашем шефе ни говорили, а в чувствах ему не откажешь. Зла на него не держу. Никто ведь меня силком не тянул. Не захотел бы — не поехал. Такие вот дела. Положил запас бумаги и карандашей, сумку на плечо — и до свидания. Тому уже полтора года. Стоит ли говорить, что никаких репортажей я не отправил и никакого Уильяма не нашел. Вроде выжил, но надолго ли, одному богу известно…