Онлайн книга «Прекрасная толстушка. Книга 2»
|
Машину, как мы с Татьяной и предполагали, Николай Николаевич, направляясь ко мне, на всякий случай отпустил, и потому они с Тамарой пошли пешком, благо теплый и светлый июньский вечер к этому располагал. Тамара объявилась только через неделю. Она позвонила уже из квартиры Николая Николаевича и сказала с хриплым довольным смешком: — Девчонки, с меня причитается… Так мы нейтрализовали Николая Николаевича. Это была первая идея Татьяны, которая оправдала себя. 39 Но оказалось, что мы старались напрасно. В ежедневных звонках Принца вдруг сделался перерыв на целых пять дней. Я не знала, что и думать, пока он наконец не позвонил. По его голосу я сразу поняла, что случилось что-то не поправимое… Он долго спрашивал о моем здоровье, о том, как я живу, не беспокоят ли меня наши общие «друзья». Я отвечала односложно, напряженно ожидая, когда же он заговорит о главном — о визе, но он увлеченно рассказывал о том, что его любимая лошадь взяла большой приз в Англии… — Случилось что-то плохое? — перебила я его. — Да, — после томительной паузы ответил Принц. — Только я не знаю, насколько… — Что? — прошептала я. — В советском посольстве мне сказали, что по представлению компетентных органов вопрос о моей визе откладывается ровно на год… — Это окончательно? — я закрыла глаза и откинулась на спинку стула, так как стены комнаты поплыли кругом передо мной. — Я записался на прием во дворец. Этого не стоило делать по очень многим соображениям, но я пошел на это. — Там могут помочь? — Если захотят. Но там очень недовольны моим поведением… — Тебе придется извиняться за свое поведение? — Нет. Это означало бы отказаться от тебя… — На что же ты надеешься? — На человеколюбие. Я иду как простой смертный. И если и в канцелярии записали меня на прием, то я вправе надеяться на чисто человеческое участие и монаршую любовь к своим подданным… — Когда ты туда идешь? — В среду. — Я буду молиться за тебя… — Ты же комсомолка… — Наверное, уже бывшая, — сказала я. — Никак не соберусь съездить и заплатить членские взносы. Наверное, меня уже давно исключили из комсомола. По представлению тех же органов… — я говорила чтобы не закричать, не завыть по-звериному. — А я бывший принц, — попробовал пошутить он. — Бывших принцев не бывает, — печально сказала я. — Бывшими они становятся только тогда, когда из Вашего Высочества превращаются в Ваше Величество… Но о короле не принято говорить — бывший принц. — Наверное, ты права… — задумчиво сказал он. — Еще как права, — сказала я. Его просто не приняли во дворце. Впрочем, причины бы ли самые уважительные: сперва болезнь, а потом срочный отъезд королевской семьи на отдых для восстановления королевского здоровья. Кто-то из приближенных ко двору посоветовал Принцу последовать за королевской семьей на курорт и подойти во время отдыха по-родственному. Принц совету не последовал, так как это уже был вопрос чести. Если бы он подошел к царствующей особе по-родственному, то автоматически потерял бы право на свою просьбу. В бешенстве я позвонила Николаю Николаевичу домой и прямо по телефону, не считаясь с тем, что наш разговор наверняка записывают, обрушилась на него с бессмысленными обвинениями в том, что он испортил мне всю жизнь. Он долго не мог от меня добиться, в чем же, собственно, дело, но когда я ему наконец рассказала, он, как мне показалось, погрустнел: — Надо же… — растерянно сказал он. — Среагировали… Тогда действительно плохо… Представление ушло очень давно и никто не надеялся на то, что МИД на него среагирует как надо… — И что же теперь прикажешь мне делать? — прорычала я. — Боюсь, что придется год ждать… Даже если мы отзовем свое представление, то в какое положение мы поставим посла? Он что, должен будет извиниться перед ним? Мол, простите наши органы, которые оказались не столь компетентными, как мы рассчитывали… А мы сами в каком положении окажемся перед МИДом? — Это и есть твоя благодарность за все хорошее? — печально сказала я. — Ты жива, ты на свободе, ты живешь в своей квартире и ни в чем не нуждаешься — вот это и есть моя благодарность. Жди, как ждала. И не делай глупостей, чтобы еще хуже не было… Я не один там работаю. Там много разных людей, которым не все объяснишь… Но все равно я посмотрю, что можно сделать… Поняла? Я промолчала. Мне было нечего ему возразить. Он, конечно же, был прав. — Ты поняла меня? — с нажимом переспросил он. — Поняла, — сказала я. — Извини меня… Просто нервы не выдерживают… — Ладно, ладно, — усмехнулся он, — пей на ночь валерьянку. Кстати, тебе большой привет от Тамары. Она спрашивает, когда в гости зайдешь? — Как-нибудь зайду, — вздохнула я. — Позвони, как соберешься, я за тобой машину пришлю. Пушкин однажды в письме к своей жене Наталье Николаевне писал: «На сердце каждого мужчины написано: принадлежит доступной». Как он был прав! Слегка поманили мужика, пощекотали его самолюбие — он и пошел, как слон на веревочке… Так я думала, повесив трубку. Впрочем, может быть, я была неправа… Может быть, у них возникли настоящие чувства. А то, что они — совершенно очевидно — очень нуждались друг в друге (в сексуальном смысле), ни в коем случае не делало их чувства менее возвышенными чем мои… 40 А вот моим чувствам выпали серьезные испытания. До самого последнего времени я слепо, вопреки всем доводам разума верила, что все у нас получится, что наша любовь преодолеет все преграды, но после того как Принцу отказали в визе и наша свадьба отодвинулась в лучшем случае еще на год, я потеряла веру в то, что мы когда-нибудь встретимся. Когда я безоглядно верила в наше счастливое будущее, то не задавала себе никаких вопросов. А теперь, когда утратила веру, тысячи вопросов кружились в моей голове, и ни на один из них я не находила утешительного ответа. Первый и самый главный вопрос был в том, как он там обходится без меня? Без женщины вообще? В прошлой долгой разлуке он был в трауре и, судя по его письмам, вел замкнутый и аскетический образ жизни. Но теперь траур кончился. Он мне говорил по телефону, что подумывает о работе в качестве собственного корреспондента той же газеты в какой-нибудь крупной европейской стране. Он возобновил свое председательство в клубе любителей поло. Лошади из его конюшни постоянно участвуют в крупнейших европейских дерби и берут призы. А это слава, успех. А где слава, там и женщины… Мне было безумно трудно без него во время нашей разлуки. И хоть в моем сердце не было места ни для кого, кроме Принца, хоть я и запрещала себе даже смотреть в чью-либо сторону, тело мое настойчиво требовало своего. |