Книга Метро 2033. Питер, страница 40 – Шимун Врочек

— А какой мне интерес рассказывать тебе про твоего друга? — голос негромкий, ровный. Равнодушный.

— Думаю, — сказал Иван. — Мы могли бы договориться.

Человек медленно покачал головой.

— Вряд ли.

Иван, наконец, смог его разглядеть. Серо-голубой бушлат, на груди нашивка МЧС с восьмиконечной белой звездой. Лицо красивое, похоже, но толком не понять.

— Как он выглядит?

— Бритый налысо, рост выше среднего. Лет тридцать-сорок, не поймешь. Глаза голубые. Зовут Убер. Да… ещё у него татуировка вот здесь, — Иван похлопал себя по плечу, показывая. — Молоток и нож круглый такой. И венок вокруг. Приметная татуировка.

— Не помню такого.

Иван на мгновение прикрыл глаза. Вечная память, Убер. Хоть ты и расист.

— Всё? — спросил человек.

— Ещё один вопрос, — Иван помедлил. — Зачем вам наш генератор?

Пауза.

— Думаешь, он у нас? — человек покачал головой. — Ошибаешься. Мы ничего у вас не брали.

Опять ложь, подумал Иван.

— Уходите, — велел человек. — Через две минуты мы открываем огонь.

Они поднялись. Иван понял, что промок насквозь. Стянул шапку и вытер лицо.

— Кто это был? — спросил он у капитана Кости.

— Рамиль Кандагариев. Он у них один из главных. Начальник охраны Ахмета. Нормальный, но иногда… не совсем.

Что ж.

Вы сами напросились, подумал Иван с ожесточением.

Зло должно быть наказано.

Вот так.

* * *

Перед самым началом операции Ивана вызвали к генералу.

— Что это?

Иван разглядывал знакомую эмблему — он уже видел такую у некоторых адмиральцев. Белый круг с серой каемкой, внутри круга — стилизованное изображение сжатого кулака. Пять серых пальцев.

— Символ, — сказал Мемов. — У каждой империи был свой символ. Вот это наш.

Он поднял руку с короткими растопыренными пальцами, медленно сжал их по одному в здоровый кулак.

— Пять станций — по отдельности слабы. Но вместе мы единый кулак. Это будет нашим символом. Держи.

В ладони Ивана оказался вышитый круг.

— Иди спать, — сказал генерал. — Завтра тяжёлый день. Я на тебя рассчитываю.

* * *

Разверни свою жизнь, как конверт с пометкой срочно.

Конфиденциально.

Лично в руки.

После прочтения сжечь.

— Начинаем, — сказал Иван негромко. Мимо шли угрюмые и подавленные адмиральцы, невские, василеостровцы. Соединенные силы Альянса покидали Маяк — не понимая, в общем-то, зачем это делают.

— Ван, хоть ты объясни, — подошел к Ивану Кулагин. — Что за херня творится? Почему уходим?! Это же бред полный!

Иван мотнул головой. Вот они, проблемы секретности. Даже своим нельзя ничего сказать.

— Не знаю, Олежка, — сказал Иван нехотя. — Ты иди.

— А дизель?! — у Кулагина вздулись желваки у упрямого рта. — Как же наш дизель?

— Иди. Поверь мне, так надо.

Кулагин некоторое время рассматривал Ивана в упор.

— Спелся, да?

— Что? — от неожиданности Иван растерялся.

— Я смотрю, тебя этот генерал уже обработал, — с горечью сказал Кулагин. — Эх ты, диггер. Всё-таки как был ты пришлый, так и остался.

Иван окаменел.

От ярости потемнело в глазах.

— Олежка, — сказал он. Щека дёргалась. — Только потому, что это ты, я тебе это прощу. А может, и не прощу. Пока не знаю. А сейчас — бери людей и веди, куда тебе сказано. Понял, придурок?!

Кулагин выпрямился, хотел было наехать… Иван смотрел на него равнодушным, омертвелым взглядом. Командир василеостровцев поперхнулся. Открыл было рот…

— Ещё одно слово, — предупредил Иван негромко. — Лучше не надо, Олег. Поверь мне.

— Я… — сказал Кулагин.

— Пошёл ты, — сказал Иван. Выпрямился, официальным тоном: — Выполняйте приказ генерала, товарищ капитан!

Огромный Кулагин качнулся, дёрнул упрямой головой. Потом махнул рукой и отправился догонять своих.

Иван резко выдохнул через нос. Приступ ярости не отпускал. Ладонью размял лицо — оно по ощущениям напоминало противогазную маску. Жесткое, резиновое, бесчувственное. Ничего, сказал себе Иван. Ни-че-го. Это нормально. Хоть разорвись для них, а всё равно будешь пришлым. Навсегда.

Василеостровская.

Это мой дом.

Я вернусь и вырву язык каждому, кто скажет, что это не так.

Подошел Сазонов. Иван окинул взглядом его высокую фигуру в неизменном светлом плаще. Через плечо перевязь с кобурой. Чёрная рукоять револьвера.

— Ван, всё готово, — сказал Сазонов. — В вентиляционном пришлось заменить таймер, барахлил, зараза. Во второй ПК-шке баллон подтравливает, кажется. Но Проф сказал — нормально, до часа Икс давление не успеет сильно упасть… — Сазонов внимательно вгляделся в лицо Ивана. — Ты чего такой?

— Какой?

— Взбаламученный.

Иван помолчал.

— А пошло оно всё в задницу, — сказал он в сердцах. — Верно, Сазон? Мы с тобой сами разберемся со своей жизнью.

Сазонов улыбнулся.

— Точно, Ваня. Начинаем?

Иван помедлил. Огляделся. Последние отряды Альянса покидали Маяковскую.

Кивнул. Начинаем.

* * *

— Химическое оружие? — профессор поднял брови. — Вообще, оно активно применялось только в Первую Мировую войну. Уже вторая Мировая обошлась практически без него.

Для Ивана всё это были просто слова. Катастрофа тоже обошлась без химического оружия, и что, нам от этого легче?

— Были причины? — спросил Иван.

— Да. Во-первых, это негуманно, во-вторых, опасно для самих применяющих…

— А в третьих?

— Неэффективно, — сказал Водяник. — Возможно, это главная и основная причина отказа от применения химического оружия. По статистике, полученной по итогам Первой Мировой — для того, чтобы вывести из строя или убить одного вражеского солдата, нужно было примерно пятьдесят артиллерийских снарядов с ипритом или чем-то подобным. В то же время применение обычных боеприпасов даёт лучший эффект — на одного убитого здесь нужно всего тридцать снарядов. Простая арифметика. К тому же обычные боеприпасы проще производить и хранить…. Обычная бухгалтерия действует надежней, чем все Гаагские соглашения вместе взятые.

— Так, — Иван помолчал. — Что ещё?