Книга Время, чтобы вспомнить все, страница 24 – Джон О'Хара

— Джо Чапин оставил приличное состояние?

— Эдит получит больше миллиона, — сказал Майк Слэттери.

— Чистыми?

— Чистыми, — ответил Слэттери.

— Что ж, ей повезло. На то, чтобы получить мою должность, у Джо ушли бы все эти деньги, а то и больше. Почему ему так этого хотелось?

— Почет, — сказал Слэттери. — И еще среди его предков был губернатор, где-то в 1830-х или 40-х — примерно в это время. И потом, у него были и другие мысли.

— Какие же?

— То, о чем мечтает каждый американский мальчишка, — сказал Слэттери.

— Ну, не этот американский мальчишка, — сказал губернатор. — Закончится мой срок, я уеду в Эри и там и останусь.

— Зачем вы, губернатор, такое говорите?! — воскликнул Слэттери.

— Майк, меня ублажать дерьмом не надо. Я хочу пожить подольше и посмотреть, как растут мои внуки. У меня целая комната забита сувенирами, и мое имя уже выбито не на одной табличке, и в книге записей я буду числиться губернатором. Все, что мне теперь надо, — это еще немного продержаться на свободе, и тогда я смогу откинуться в кресле и расслабиться. Пусть каждый сукин сын, который мечтает стать президентом Соединенных Штатов Америки, попробует побыть пару лет губернатором Пенсильвании. Тому Дьюи [13] , может, и нравится его работа, но я его вообще не понимаю. Так что, Джо Чапин считал, что у него был шанс?

— Он никогда об этом открыто не говорил, — сказал Слэттери.

— Я и не знал, что он был настолько честолюбив, — сказал Лобэк. — Губернатором — я понимаю. Но президентом?

— По крайней мере у него было столько же шансов стать президентом, сколько шансов стать губернатором, — сказал Слэттери.

— Аминь, — сказал губернатор. — Я думаю, что Майк, несмотря на свою язвительность, прав. Полагаю, в этой стране полно ребят, которые тайно мечтают стать президентами. Интересно, почему я об этом никогда не мечтал? Наверное, потому, что губернаторство мне казалось настолько трудно достижимым, что Белый дом вообще представлялся где-то за горизонтом. А знаете что? Эта беседа меня как-то расслабляет. Я начинаю понимать, по-настоящему понимать, что осуществил мечту своей жизни. Мысль весьма успокоительная. Но теперь я начинаю думать, что, если бы мечтал стать президентом, я бы им, возможно, и стал. Джентльмены, перед вами человек, ужаленный носителем президентского вируса, и если вы считаете себя моими друзьями, вы не позволите, чтобы местные ребята даже выдвинули меня в кандидаты. Я это говорю без шуток.

— А мы ваше желание, возможно, и не уважим, — сказал Слэттери.

— Послушай, Майк…

— Вы можете понадобиться партии, — перебил губернатора Слэттери.

— Майк, если ты это не прекратишь, я тебя надую с предложением Шнейдера. Я хочу уйти в отставку, пока еще могу передвигаться по площадке для гольфа и ловить в речке форель. Но подумайте только — Джо Чапин! Джентльмен Джо. Джо кончил Гарвард?

— Йель, — сказал Слэттери. — И Высшую юридическую школу Пенна.

— Даже не Высшую юридическую школу Гарварда. Всегда считал Джо гарвардским парнем, но, наверное, таких типов немало и в Йеле. Всегда вежлив и вроде бы готов повеселиться, но при нем почему-то казалось, будто у тебя либо ширинка расстегнута, либо галстук на боку.

— Губернатор, вы просили мне напомнить, когда… — начал секретарь.

— Ты прав. Господа, очень рад был снова с вами повидаться и, наверное, посидел бы с вами и поболтал подольше, но пора двигаться. Генри, когда будешь в округе Дофин, загляни ко мне. Постарайся не забыть. А ты, Майк, будешь на следующей неделе на совещании в Филадельфии?

— О, разумеется, с благословения Божьего, — ответил Слэттери.

Они пожали друг другу руки и надели пиджаки.

— Рид, достаньте мне номер газеты Боба Хукера, чтобы я мог почитать в машине. Сможем мы взять его внизу? Не хотелось бы заезжать к Хукеру в контору — это отнимет еще добрый час, а я хочу подремать по дороге.

— У них внизу лежат газеты, — сказал Слэттери. — Клуб получает с полдюжины номеров. До свидания, губернатор, и еще раз спасибо, что приехали. Не стану говорить, что Джо оценил бы это, но с практической точки зрения для демонстрации солидарности это было доброе дело.

— Очень правильный шаг, — сказал Лобэк. — Джо был по-настоящему предан партии, и простым людям приятно видеть, что это ценится.

— Поэтому я и приехал, — сказал губернатор. — Всего доброго, господа.

— Мы вас проводим к машине, — сказал Слэттери. — И тем самым произведем на людей хорошее впечатление.

— Ты, Майк, льстивый ирландец, вот ты кто, — сказал губернатор.

— Ага. Один из этих блестящих иммигрантских парней, — сказал Слэттери. — Если вы не поостережетесь, мы тут скоро всем начнем заправлять.

— О чем ты говоришь? Вы уже заправляете, — сказал губернатор, махнул на прощание рукой и укатил.

Слэттери и Лобэк провожали глазами лимузин, пока тот не миновал Шестую улицу, а потом вернулись в клуб.

— О Шнейдере он позаботится, а вот с Черновским мы прокололись. Здорово прокололись. Кто-то подкатился к нему первый. А губернаторы подобные вещи, как правило, упускают.

— Какие именно вещи, Майк?

— То, что за этим стоит, — далекоидущие последствия. Меня не волнует приход, в котором состоит сам Черновский. Пусть это волнует ответственного за выборы в его районе. Но сделать широкий жест избирателям-католикам было бы совсем не плохо. Ведь этот округ, Генри, по праву должен быть стойким, преданным демократам округом. Рабочий люд. Новые иммигранты или второе поколение. Но мы крали у них голоса, потому что мы организованны. Но теперь они организованны и разворачиваются на полную катушку. Между прочим, этот парень в Вашингтоне, как я слышал, серьезно болен.

— Я тоже это слышал, — сказал Лобэк.

— А этот Гарри С. Трумэн… Я мало что о нем знаю, и, будь уверен, если я не знаю, то и люди о нем не знают. Бесцветный. Незначительный. Но не будем из-за него преждевременно волноваться. Теперь же меня просят — и на полном серьезе — получить помощь от губернатора, а это совсем не просто.

— Тебе, Майк, просто нет цены, — сказал Лобэк.

— Пошли поздороваемся с Билли Инглишем, — сказал Майк.

Старик Инглиш покоился в кресле возле одного из широких, выходивших на улицу окон читальной комнаты. Он сидел, облокотившись на подлокотники кресла, а кисти его рук свисали с подлокотников и порхали в воздухе, точно следуя ритму какой-то неслышимой музыки.

— Добрый день, Билли, — сказал Генри Лобэк.

— О, добрый день. Кто это?