Онлайн книга «1986»
|
– А что там такое? – спросил Юра у мужика с беломориной в зубах. – Фашисты приехали. Празднуют… День Гитлера вроде… В толпе послышались крики «Зик Хайль!». Юра пробрался между зеваками. На куске проезжей части, свободном от машин, стояли десятка три парней, одетых в темное, коротко постриженных. У некоторых к курткам были прицеплены фашистские железные кресты. Почти все держали в руках бутылки с пивом, некоторые размахивали цепями. Два мента молча наблюдали за сценой, прислонившись к своему сине-желтому «уазику». Юра подошел к ним, показал свою «корочку». – Что здесь такое? – А ты что, не видишь? Нацисты… – И вы вот так вот стоите и смотрите? – А что нам делать? Вдвоем – на тридцать человек? Вызвали подкрепление по рации, ждем… – А откуда они вообще взялись? Местные? – Да нет, понаехали. Из Прибалтики вроде… Или из Москвы… Но не отсюда, точно… У нас таких нет, слава богу… Невысокий парень, в кожаном пальто, с железными крестами на груди и в ухе вместо серьги, начал орать: – Зик! – Хайль! – стройно ответили остальные. – Зик! – Хайль! – Зик! – Хайль! – Зик! – Хайль! Парни, улыбаясь, чокались пивом, размахивали цепями. Невысокий показал рукой на троллейбус. Человек пятнадцать побежали к нему. Остававшиеся в троллейбусе пассажиры выскочили на улицу. Старушка с тростью упала, спускаясь по ступенькам. Трость отлетела на несколько метров. Зеваки помогли ей подняться, подали трость. В троллейбусе остался только водитель. Нацисты обступили троллейбус, стали трясти. – Что вы делаете, говнюки? – заорал водитель, высунувшись в переднюю дверь. – Ну-ка уйдите отсюда! Парни захохотали, раскачали троллейбус, повалили на бок. Звякнули, разбиваясь, стекла. Зеваки отскочили, уклоняясь от болтающихся «рогов». Невысокий снова заорал: – Зик! – Хайль! – хором ответили остальные. Юра обернулся, оглядел толпу. Сквозь нее пробиралась группа парней такого же возраста, но без свастик: местные. Почти все несли палки, куски арматуры. – Погна-а-а-али! – выкрикнул один. Парни выскочили на проезжую часть, кинулись на нацистов. Юра присоединился к ним. Он схватил парня со свастикой в ухе, ударом кулака сбил с ног, бросился на другого – с цепью, выхватил цепь, отшвырнул, ударил ногой в живот. Нацист отлетел метра на три, упал, зацепившись за лежащего местного. Драка охватила весь кусок улицы, свободный от машин. Нацисты отбивались цепями и бутылками. Юра ворвался в самую гущу драки, с ходу ударил ногой по яйцам нациста с цепью. Нацист сложился пополам, схватил его за ногу. Юра потерял равновесие, упал, заслонил рукой голову от летящей бутылки. Удар пришелся по костяшкам пальцев. Один из местных «вырубил» нациста с бутылкой. Бутылка упала на асфальт, разбилась. Лужа пива растеклась по асфальту. Юра, морщась от боли, потрогал левой рукой костяшки пальцев правой. Нацисты разбегались. Несколько человек оставались лежать на асфальте. – Погнали! – сказал Юре местный пацан в серой куртке, с разбитыми в кровь кулаками. – Я видел, ты заебись махался. Вставай, погнали, добьем их, на хуй! Юра покачал головой, молча встал, пошел к тротуару. Зеваки, перешептываясь, глядели на него. Завыли сирены. Расталкивая толпу, подбежали менты. * * * Юра и Оля сидели на лавке в скверике рядом с проспектом Мира. Кисть левой руки у Юры распухла и покраснела. На костяшках засохла кровь. – Может, надо в травмпункт? – спросила Оля. – Вдруг перелом какой-нибудь… – Не должно быть. – И тебе не страшно было полезть в эту драку? Я как увидела, что ты тоже там… Юра пожал плечами. – Но ты ведь умел драться, занимался чем-то, да? – Боксом в университете, потом немножко каратэ… – И ни разу не сказал про это… Пацаны обычно любят этим хвастаться… Юра снова пожал плечами. – А зачем они к нам приехали? Почему не могли у себя отпраздновать, если уж так им это надо? – Наверно, там их уже знают, готовились как-то… А здесь никто и не предполагал, своих нацистов вроде нет… Вот они и покуражились немного. Но парни эти местные их засекли, наверно, еще раньше – нельзя так быстро подготовиться… – А откуда вообще берутся нацисты? Сейчас, я имею в виду… Знают же все про войну, про концлагеря… – Знают, конечно… – Юра достал сигареты, вынул одну, щелкнул зажигалкой. – Но видишь, здесь все не просто… – Он затянулся, выпустил дым. – Парни думают – ну, не все, конечно, там есть такие, у которых просто извилин нет, чтобы думать… Думают, что насчет нацизма их обманули, как насчет социализма. Что если власти хвалят социализм, а в нем на самом деле ничего хорошего, то, может, и фашизм был не такой плохой, как сейчас про него говорят… – И ты тоже так думаешь? – Нет. – А в фильме «Семнадцать мгновений весны» фашисты, в общем-то, симпатичные… Но наш Штирлиц все равно симпатичнее всех… В немецкой военной форме… В нашей так не смотрятся красиво… – И мне он тоже нравился, Штирлиц. Давно еще, когда фильм первый раз показали. Я классе в третьем учился, ждал каждую серию. Нет, «Семнадцать мгновений весны» – классный фильм… – А еще мне нравилось «Место встречи изменить нельзя»… – И мне тоже. Ты что – один из самых любимых фильмов… – …Особенно Высоцкий нравился… Такой вообще… Слушай, а правда, что он пел матерные песни? – Не знаю, я у него слышал только одно слово… Да и то не такое уж матерное. У нас много его записей на бобинах – папа раньше любил его слушать. На старом еще бобиннике, на «Комете» – он до сих пор стоит в большой комнате, но папа его никогда не включает… – И какое там было слово? – Там строчка такая была – «У меня на окне – ни хера». Остальное не помню уже. Мне Высоцкий никогда особо не нравился. Я как услышал «Дип Перпл», «Пинк Флойд», «Лед Зеппелин» – мне уже больше ничего не нужно было… На соседней лавке разговаривали два пацана лет по шестнадцать. – …Не мог он у себя отсосать, я тебе говорю. Ты пиздишь. Он что, при тебе отсосал? – Нет, не при мне. Но я ему верю. Он – длинный и гибкий весь. Выгнется так, что точно достанет… – Пиздишь ты. Слушать не хочу. – Ладно, пошли. Надо еще к Лысому зайти. – Ну, пошли. Пацаны встали с лавки, пошли в сторону пятиэтажки с вывеской «Агентство аэрофлота». |