Онлайн книга «Жунгли»
|
- Какую юбочку? – с дрожью в голосе спросила Любинька. - Синенькую, – сказала Свинина Ивановна. – И чулочки. Сама найдешь? Раскрасневшаяся Любинька кивнула. Люминий быстро починил проводку и сел за стол. Ел он быстро, жадно, много. Стакан самогона проглотил махом. - Ты закусывай, закусывай, Славик. – Свинина Ивановна смотрела на Люминия с жалостью. – Может, колбаски? - Не, спасибо, тетя Света. - Постричься бы тебе уж пора… - Угу, – ответил Люминий с полным ртом. - И рубашку не менял неделю. Жениться тебе надо, Ростислав. Уж больной легкий ты человек, без тяжести. - Ну… – Он залпом выпил второй стакан самогона. – Куда спешить? Успею еще. За стеной что-то упало. - Чего это там у тебя? – спросил Люминий, ковыряя пальцем в зубах. - Любинька, – сказала Свинина Ивановна. – Как услышит тебя, все роняет, места себе не находит… - А. - Волнуется, – многозначительно добавила Свинина. – Все спрашивает: а когда Славик придет? А почему не приходит? Все Славик да Славик… один Славик у нее на уме… Люминий смущенно усмехнулся. - Вижу я… – Свинина Ивановна легла грудью на стол и понизила голос. – Вижу я, что влюбилась она в тебя, Ростислав, аж до смерти… - Ну на хер… – Люминий пригладил волосы. – Мы с ней почти не разговаривали… - Так вот и поговори! – вскинулась старуха. – Поговори! Ты чего теряешь? Ничего не теряешь. А девушка волнуется, бессонница у нее из-за тебя. Поговори, успокой… - Правда, что ли? - А какая мне выгода врать? Я никогда не врала. Я даже в милиции не врала. Люминий молчал, насупив брови. - Ну так что? - Что-что… Анька ж у меня… Анной звали глухонемую Муму. - Анька — это Анька, а Любинька — это Любинька, – возразила Свинина Ивановна. – Они друг дружке не мешают. Поди, поди, поговори с Любинькой… – Она снова понизила голос. – Я вам, Славка, двести тысяч дам. А Муму твоя пусть тут вам помогает… постирать, приготовить… люди мы или нет? Еще вчера Свинина Ивановна и помыслить не могла о том, чтобы такое предложить мужчине, но ведь вчера она не знала, что жить ей остался год, а может, и меньше. - Поговори, Слава. Сердце у тебя золотое, а денег я дам, не сомневайся. – Вздохнула. – И будь проще, не ходи вокруг да около — времени у нас не осталось. Любинька и Люминий сидели на диване. Люминий знал, как вести себя с глухонемой банщицей Муму, женщиной взрослой и опытной, а вот как вести себя с невинной слепой девушкой — это ему было неведомо. - Жувачку хочешь? – спросил он с натугой. - У тебя какая? - С апельсином. – Во рту у Люминия пересохло. – А есть с мятой. - Давай с апельсином. Несколько минут они сосредоточенно жевали резинку. Любинька была в короткой юбочке и в тесной блузке, и Люминий искоса поглядывал то на ее пышные гладкие бедра, то на грудь в разрезе блузки. Он не знал, как приступить к делу. Ему было страшно. Свет вдруг мигнул и погас. Такое часто случалось. Люминий с облегчением вздохнул и придвинулся к Любиньке. - Ты стихи любишь? – спросила девушка блеющим от волнения голосом. – Я много стихов наизусть знаю… - Мы Пушкина проходили, – сказал Люминий, с трудом ворочая языком. – Когда в школе учились… Любинька отвернулась, подняла лицо к потолку и запричитала: Я люблю тебя, родина светлая, Ты самая моя заветная. Я люблю тебя, родина милая, Ты самая моя красивая! - Супер, – сказал Люминий. - Это я написала, – с вызовом сказала Любинька. - Сама? - Сама. - Ну ты даешь.. Люминий решил положить ладонь на Любинькино колено, но тут загорелась лампочка под потолком. Девушка вдруг схватила его за руку. Ее рука была потной и дрожала, и эта дрожь тотчас передалась Люминию. - У меня много стихов, – сказала Любинька. – Хочешь еще послушать? - Давай. – Люминий прокашлялся. – Люблю стихов. Любинька с выражением, размахивая руками и топая ногой, стала декламировать: Светит солнце в небесах, Птички прилетели, Это к нам пришла весна, Ласточки запели. - Надо же, – сказал Люминий. – Ты все это сама, что ли, придумала? - А кто же. - Как в книжке. - Правда? – обрадовалась Любинька. – Я каждый день пишу по стишку, а иногда больше… Иногда как начну писать, так и пишу, и пишу… Свет снова погас, и Люминий наконец осмелел и попытался обнять Любиньку. Она снова задрожала, и Люминий тоже задрожал, не зная, что делать дальше. - Хочешь еще жувачку? – спросил он. - Я эти жувачки могу с утра до вечера жевать, – с трудом выговорила Любинька. – Как дура какая-нибудь, жую и жую, жую и жую… Вспыхнул свет. Любинька сидела на диване рядом с Люминием, чуть подавшись вперед, вся потная, пахнущая лошадью. У Люминия от страха начала болеть голова. Ему снова захотелось положить ладонь на Любинькино влажное колено, но рука не слушалась. - У меня много жувачек, – наконец выдавил он из себя. – Я тебе каких хочешь принесу. Любинька вдруг засмеялась и толкнула Люминия бедром. Он в ответ легонько толкнул Любиньку и хрюкнул от волнения. Она снова его толкнула и тоже хрюкнула, он — ее. Несколько минут они так и толкались, хрюкая и давясь смехом. Свет снова погас. - А я знаю, что ты сейчас делаешь, – сказала Любинька. – Я хоть и не вижу, но чувствую. - Как это? - У слепых такое особое чувство есть… мистическое чувство… - И чего я сейчас делаю? Люминий скорчил рожу и выжидательно замер. - Сидишь. – Любинька сделала паузу и произнесла замогильным голосом: – Ты сидишь рядом со мной. - Надо же… - Я, например, знаю, про что ты сейчас думаешь. Хочешь скажу? - Давай… - Нет, не скажу. - Да ладно, обещала ж. - Ладно. – Любинька понизила голос. – Тогда закрой глаза. - Зачем глаза? И так темно. - Закрой, а то не скажу. - Закрыл. – Люминий зажмурился. – Честно — закрыл. - Ты думаешь про меня, несчастный, – прошептала ему на ухо Любинька. |