Онлайн книга «У каждого свой рай»
|
– Ключ в стенном шкафу на кухне. Слева. – «Набиватель шишек». Дверца первого стенного шкафа при входе на кухню донимала нас, как только могла. Специалист по установке этой мебели прогорел, и некому было ее починить. Мы ее закрепляли кусочками картона, пробок, но она постоянно открывалась. Каждый раз, когда мы произносили слово «дерьмо», мы опускали пять франков в шкатулку бранных слов, эта копилка стояла на кухонном столе, на котором якобы я разделывала овощи. – Какие счета я должен оплатить? – поинтересовался Марк. – Я потратила целый день вчера, чтобы все оплатить. Все оплачено. Настоящая печатная форма для выпуска чеков. – Лоранс? – Да? Я ждала ласковых слов. Это был подходящий момент. – Где чистые простыни? Я видел белье в стиральной машине. Я попытался открыть ее. Но крышку заело. – Уже неделю я сражаюсь с крышкой, нужно, чтобы график работы мастера по ремонту соответствовал нашему. Я не могу ничего, это фатально. Можешь разбить ее молотком или пусть гниет то, что внутри. Я ничего не могу с этим поделать. – Что в машине? – Трусы и простыни. – Мои трусы? Открытие было неприятным. – Ты представляешь, как мне придется обходиться без чистых трусов? – Прикройся фиговым листком. – Ты чудовище. Я воскликнула: – Не только я должна следить за техникой. Я работаю так же, как и ты, почему ты считаешь, что я должна отвечать за эти чертовы машины. Кстати, посмотри пылесос, его фильтр разбух от пыли – застрял. Не вынуть. Придется подождать, пока не взорвется. Марк накапливал информацию. Его мозг насыщался информацией, словно перфокарта. Морально. Он прекратил борьбу и с притворной нежностью спросил: – А другие простыни? Где они? – Две большие простыни в стирке. – А квитанции? – На письменном столе. – У меня нет письменного стола. Я пожала плечами. – На столе! – Под египетской птицей? – О да! Суровая птица, созерцавшая нас шарообразными глазами, была изображением какого-то египетского бога. Привезена из Египта каким-то приятелем. Иногда птица опрокидывалась и погружала голову в пепельницу. На этом столе находились также шкатулка с квитанциями и другие предметы. Наши вехи, которые превращались под лапами или подставкой в клочки бумаги. Мне не хватало организаторской жилки. У меня было слишком много работы в лицее. Марк продолжал: – Где мой плащ? Его суставы побелели, так он сжимал руль автомобиля. – Твой плащ? Посмотри на небо. Оно голубое. Умираем от жары. – Где мой плащ? – В химчистке. – А квитанция? – Под птицей. С пометкой «Оплачено». Теперь наша машина касалась бампера другой машины. Жара действовала на нервы водителям других автомобилей, судорожно вцепившимся в руль. Раздражаясь, они принимались сигналить. – Лоранс? Если бы он попытался меня удержать! – Пакеты для мусорных ящиков? Ты их купила? – Два рулона. – О чем ты думаешь, Лоранс? – Ни о чем… Мы подскочили, машина сзади нас уткнулась бампером в нашу. – Ты видишь этого дикаря? – закричал Марк. – Ты видишь? Какой болван. Все идет плохо. Мама ведет себя странно. Мне пришлось сочинить какую-то небылицу, чтобы объявить ей о твоем отъезде. – Она обезумела от радости? – Нет. Совсем нет. – Как «совсем нет». Она заполучит своего дорогого сыночка и не рада? – Она собирается сдать дом и уехать… – Сдать свой дом? Я была поражена. – Это и тебя тоже сразило, – сказал он, довольный. Мы собирались восхитительно помириться за спиной моей свекрови. Пора ее расчленить на части, я ее почти любила. Словно кровопийца, я повторяла: – Твоя мать не хочет проводить лето с тобой? Марк мне отвечал, словно мальчик в коротких штанишках, с ободранными коленками. – Нет. Одна туристическая фирма уже много лет предлагала ей сдать дом. Она этого не делала из-за нас. – О, святая женщина. Я вспотела, пот струился под предохранительным ремнем, который обхватывал мою грудь, словно орденская лента. – Ты меня слушаешь, Лоранс? – Я тебя слушаю. Я думаю. Твоя мать пичкала нас своими салатами в течение восьми лет лишь для того, чтобы доставить нам удовольствие? Нам обоим? Нет, здесь что-то не так. Это неправда. Это даже абсурдно. От такого лицемерия могут быть колики в животе. В течение многих лет я изводила тебя, умоляя поехать куда-нибудь летом. Ты говорил: «Надо ехать к маме». Марк страдал. Мы приехали и поднимались теперь по спирали паркинга Руасси в поисках места. Нам удалось пристроить нашу колымагу на шестом этаже. Марк взял мой чемодан и охнул. Я тащила сумку. Наконец мы нашли тележку. Выйдя из лифта в зал регистрации, мы предстали перед ошеломляющей сценой. Неужели я покидаю континент последним самолетом? Улетающий Ноев ковчег? Огромная и возбужденная толпа теснилась у стоек регистрации. – У всех этих людей есть деньги, чтобы ехать в Нью-Йорк? – воскликнул Марк. – А еще говорят о кризисе… Платить, чтобы оказаться в такой сутолоке… Мы растворились в беспорядочной толпе. Постепенно позади образовалась очередь. За нами слишком громко разговаривала пожилая пара. Жена успокаивала раскрасневшегося от напряжения тучного господина: «Не беспокойся, они здесь, чтобы нас зарегистрировать, нас не оставят». Впереди стояла молодая пара. Их тела, затянутые в джинсы, походили на начиненный пастой тюбик, готовый лопнуть. Шаг назад, и они бы нас раздавили. – Покажи свой билет, – попросил Марк. – Зачем? – Так… – Ты никогда не видел билета? Я вытащила его из сумки. И Марк принялся изучать его, словно архивист. Мы пробирались сквозь багаж, стоявший на полу. – Тебе придется оплатить излишки багажа, – сказал он. Я заартачилась, как осел упирается четырьмя копытами на грунтовой дороге. С вязанкой дров на спине, с опущенной головой и с прижатыми назад ушами. – Ты меня провоцируешь? – У тебя лоб опустился к переносице, – сказал Марк. – Ты плохо выглядишь. Такого рода замечания вызывали у меня отвращение. Я всегда страдала от них. Под напором рвущихся наружу вещей моя сумка-колбаса медленно раскрывалась. Показалась первая книга. Уже видны были буквы: «Мю» на обложке. Музиль. Я перечитывала роман «Человек без свойств», как только моя душа теряла покой. |