Книга Змия в раю, страница 68 – Леопольд фон Захер-Мазох

— Однако со стороны кажется, что вы счастливы.

— Вы столь серьезно воспринимаете безобидную игру, которую я веду?

— Тому, для кого это серьезно, не до игры.

Зашелестела портьера, Онисим принес чай и поставил лампу на маленький столик у окна. Он глядел мрачно и вздыхал, точно ржавый флюгер под порывами ветра.

— Прикажете еще чего-нибудь, барин? — раздосадованно спросил он.

Сергей отрицательно покачал головой. Старик удалился. Зиновия наполнила чашки и одну из них протянула Сергею.

— Дайте мне руку, — промолвила она затем. — Будьте снова добры ко мне.

— Я не держу на вас зла. — Сергей подал ей руку. — Я только осторожен, в отношениях с вами это не повредит.

— Обещаю вам впредь быть благоразумной, — заверила его Зиновия. — А теперь скажите, как вам понравился мой зверинец.

Сергей рассмеялся.

— Скажите-ка мне лучше, кто, собственно говоря, ваш поклонник — Феофан, Карол, Винтерлих или старший Менев?

— Они все в меня влюблены, — ответила Зиновия весело. — Но на каждого из них у меня свои виды. Винтерлих в моих планах — не более чем шахматная фигура; старший Менев — тайный рычаг моего правления; Феофана я держу, как обезьянку или попугая, для собственного удовольствия, что же касается Карола… за него я, вполне может статься, выйду замуж.

— Весьма умно, — заметил Сергей. — Однако, должен признаться, я вас не совсем понимаю.

— Что ж тут понимать, — продолжала она, насмешливо сверкая глазами, — точно так, как я предпочитаю добротное и мягкое кресло, я хочу, коль скоро не выйду замуж по любви, иметь удобного мужа.

— Тем не менее мне непонятен ваш выбор.

— Но я выбираю не по своему вкусу, а как женщина, оказавшаяся в безвыходном положении.

— Это вы-то, Зиновия? Для выбора у вас еще есть время.

— Кто знает?

Она встала и подошла к зеркалу. Ярко-красный бархат ее вечернего платья и соболиная кацавейка переливались мягким огнем, платье ниспадало до вышитых золотой ниткой туфелек, в темных же волосах вспыхивала, подобно пламени, бархатная красная лента. Зиновия невозмутимо полюбовалась собой и, похоже, осталась довольна.

— Разве я вам не нравлюсь? — спросила она с почти наивным лукавством, внезапно оборачиваясь к Сергею.

— Вы самая красивая женщина, какую мне довелось видеть во плоти, — с улыбкой произнес он. — Во всяком случае, мраморные дамы, которые могли бы с вами соперничать, не красивее вас.

— И вам непонятно, как я могу оказаться в безвыходном положении? — быстро спросила она. — Но какой мне прок от того, что я красива? Красота — мой рок. Меня постоянно находят красивой, но — не любят. Я порядком устала от этих побед, которые только унижают меня. Теперь вы понимаете?

— А Карол вас любит?

— Думаю, да.

— Я начинаю понимать вас и вместе с тем жалеть, — проговорил Сергей.

— В таком случае позвольте мне, пока в моей жизни не наступила Пепельная среда, пережить короткий карнавальный сон, — ответила Зиновия. — Наденьте маску: позвольте мне хоть на миг поверить, что вы меня любите.

— Я сужу о вас не по тому, что вы говорите и делаете, а по тому, что вы собой представляете. И поскольку в вашей натуре заключено нечто большое и благородное, я уважаю вас и никогда не сделаю своей игрушкой. Я, вероятно, и полюбил бы вас, если б не знал Натальи, ибо мужчина всегда хочет завоевать женщину, но вам-то любовь видится охотой, в которой охотник — вы.

— Стало быть, вы действительно любите Наталью?

— Да.

— Вздор! — Зиновия досадливо отмахнулась, и ее жест был очарователен.

Сергей рассмеялся.

— Смейтесь, смейтесь, вы еще не знаете моей власти.

Зиновия откинулась на спинку кресла и спрятала руки в подбитые мехом рукава. Сейчас, ярко освещенная лампой и камином, охваченная переливчатой игрой огненно-красного бархата, она была блистательно красива — как ядовитый гриб. Она медленно выпростала руки из золотистого собольего меха. Эти руки обладали немым, вкрадчивым красноречием. Забавляясь цветком, они говорили о весне сердца и изящной любовной игре; погружаясь в пышные волосы, рассказывали мрачные сказки о добрых феях, ласково зовущих русалках и неразрывных колдовских тенетах.

В это мгновение вокруг нее кружили бесенята и амурчики: танцевали на кончиках пальцев и из тонких луков ее бровей посылали вниз свои стрелы.

— Почему вы не смотрите на меня? — чуть слышно спросила она.

— Охотно смотрят на луну, — ответил он, — но не на солнце.

Зиновия встала, сонно потянулась и сверкнула глазами из-под полузакрытых век.

— Я, пожалуй, поеду, — сказала она.

Сергей отворил окно и позвал ее кучера.

Стрелы любви по-разному бьют…

Гете. Римские элегии, III [70]

В первые дни поста в окружной город приехала польская театральная труппа и давала там представления.

Винтерлих в порыве юношеского воодушевления повсюду разнес сию радостную весть. Как-никак, это было что-то новое. Ему поручили заказать шесть лож на ближайшее представление, и к вечеру следующего дня вся компания, обыкновенно собиравшаяся в Михайловке, прикатила в столицу округа, где была встречена приветственными возгласами гусаров.

В театре давали пьесу из народного быта.

Посмотреть ее явились Меневы, графиня, три студента, священник с женой и Аленой, супружеская чета Литынских — короче говоря, все, даже Сергей; отсутствовала только Наталья.

Священник помог жене снять шубу.

— Что это опять за новое платье? — спросил он. — Оно, верно, очень дорогое. Из каких средств ты оплачиваешь подобную роскошь?

— Это мое свадебное платье, — невозмутимо ответила та. — Я велела его перекрасить, чтобы ты его не узнал.

— Вот как.

Ложь сделала свое дело: священник успокоился.

Зиновия сидела в отдельной ложе и буквально утопала в знаках внимания, которые наперебой оказывали ей Менев, майор, фон Ланберг, Плоцкий и Суходольский. Менев примостился за ее спиной, на высокой скамье у стены, и мало заботился о происходящем на сцене; он увлекся гораздо более приятным спектаклем, где исполнителями главных ролей были плечи Зиновии, ее темные, искусно завитые локоны и унизанные золотыми браслетами руки.

Он терпеливо дождался, пока остальные мужчины один за другим удалились, и потом пылко поцеловал ее в шею.

— Не теряй голову, — пробормотала Зиновия, — на нас смотрит твоя жена.