Книга Концерт "Памяти ангела", страница 20 – Эрик-Эмманюэль Шмитт

— Ты кто вообще такой? Чего ты ко мне пристал? Ты что, мой брат?

— Не совсем!

— Это что значит?

— Я могу чувствовать, что ты мне брат, даже если между нами нет кровного родства.

— Шут гороховый! Братья бывают только по крови, а остальное не в счет.

— Ах вот как! А то ты в своем квартале не видел, как дерутся и ненавидят друг друга родные братья! А у тебя в семье, твои братья, что они для тебя сделали?

— Они еще маленькие, я самый старший.

— И ты покончишь с собой. Браво! Идеальный старший брат!

— Ну, это… это мое дело, как поступать.

— Как бы не так! Ты знаешь историю двух братьев, Каина и Авеля?

— Спрашиваешь! Про это есть в Коране.

— В Библии тоже. Эти сыновья Адама и Евы жили себе тихо-мирно до той ссоры из-за жертвы. Первый, Авель, принес Богу в жертву животное из своего стада, а Каин — выращенные им фрукты и овощи. Ну, Бог, непонятно почему, принял жертву Авеля и отказался от подношения Каина. Сам знаешь, жизнь такая штука — несправедливость, непредсказуемость, неравенство. Приходится смириться. Но вот Каин, очень гордый, не принял это: он взорвался, взбунтовался. Бог обругал его, посоветовав успокоиться. Не тут-то было. В приступе гнева Каин из зависти убил своего брата Авеля. И тут на месте преступления — когда было уже поздно — Бог спрашивает, где его брат. Каин с насмешкой отвечает: «Разве я сторож брату моему?» Так ведь он и впрямь им был, только не понимал этого, он не думал, что люди — это большая семья. Всякий человек отвечает за другого, и за своего брата, и за других. Убить — значит забыть об этом. Быть жестоким — значит забыть это. Но я не хочу забывать: я твой сторож, Карим, и я не дам тебе упасть. А ты — сторож своим младшим братьям: ты не можешь бросить их, более того, должен им помогать.

— Ладно… И что дальше?

— Бог сослал Каина на землю, где он работал, терзаясь угрызениями совести и плодя детей; люди вплоть до Ноя считаются его потомками. Так что жестокость все усиливается. И жизни без жестокости не бывает, только ее надо обуздывать.

— Когда я сказал «что дальше?», то имел в виду себя, а не Каина!

— Вернешься со мной. Ты доверяешь мне, ты доверяешь себе. Может, тебе удастся стать самим собой, настоящим Каримом, а не тем, кого сотворили проходимцы, что заправляют в твоем квартале.

— Ты что, веришь в Бога?

— Нет. Но мне нравятся истории, которые помогают мне стать не таким одиноким и глупым.

— А вот я верю в Бога! — сказал Карим, гордясь, что может высказать свои убеждения и подтвердить превосходство.

По его реакции Крис понял, что победил: парень не станет возвращаться на мост, чтобы броситься под поезд.

Немного погодя они покинули таверну и бок о бок, порой соприкасаясь плечами, двинулись вверх по тропе к вилле «Сократ».

Аксель нагнулся, чтобы проследить, как они скрылись вдали. В его мозгу маячило единственное слово: «разочарован», да, «глубоко разочарован», он вовсе не предполагал, что столкнется с Крисом при таких обстоятельствах.

Ведь и он тоже переменился.

Но где же ликование, которое он жаждал ощутить? Отчего близость мести его более не воодушевляет? Отчего при мысли, что он нанесет удар, в нем больше не вздымается темная радость? Ничего, он снова обретет ее!..

Задуманный специально, чтобы у человека создавалось впечатление, будто он плавает прямо посреди альпийской природы, между поросшими травой горными склонами и раскинувшимся на солнце озером, под спокойным присмотром гор в снежных шапках, бассейн со стеклянными стенами казался в этот день изолированным от внешнего мира: туман так плотно обступил гостиницу, что стекло под воздействием холода покрылось теплыми каплями, совершенно скрывшими вид на долину.

По дорожкам большого бассейна сновали несколько пловцов, мягко нанизывавших гребки и не обращавших внимания друг на друга. Старик с раздутым животом, нависавшим над рахитичными ногами, описывая руками медленные круги, стоял под вышкой для прыжков в воду, напоминая какое-то насекомое.

Похожий на гигантского младенца с соской тренер с толстыми, мягкими и гладкими ляжками сидел на высоком стуле, что позволяло ему наблюдать за происходящим в бассейне, и дремал, зажав в зубах свисток.

Закутанный в халат Аксель в сопровождении служащего, довезшего его кресло до малого бассейна, наблюдал за интересующим его объектом.

Крис в воде занимался восьмидесятилетней дамой, разбитой ревматизмом. Поддерживая ее, он пользовался легкостью, дарованной погружением, чтобы заставить ее совершать движения, на которые она была не способна на твердой земле, укрепить ее мышцы и сухожилия. Водная терапия — сравнительно новый метод, и Крис если не изобрел его, то все же был одним из немногих, кто его практиковал.

Аксель отметил эту деталь в гостинице, когда потребовал предоставить ему человека для помощи в повседневных делах. В предложенном директором списке он отметил, что Крис фигурирует в разделе «Новинка. Водный массаж».

— Да, — подтвердил директор, — это тот самый парень, который вкалывает на вилле «Сократ»: это такой центр для трудных подростков. Будто встречаются легкие подростки! Ладно, замнем. Как раз Криса я бы вам порекомендовал. Им все довольны. Записать вас к нему?

— Пожалуйста, запишите, но как постояльца отеля, не указывая мое имя.

Аксель хотел воспользоваться этой встречей. Если объявить свою фамилию, Крис тут же поймет, кто он такой, а если скрыть, то не сразу разберется, кто перед ним, и тогда его ждет изысканный сюрприз.

Аксель изучал противника, воспользовавшись тем, что Крис поглощен своим занятием и его можно как следует рассмотреть, не будучи замеченным. Какая благожелательность! Как он любезен с этой помятой динозаврихой… Еще одна незнакомка… Даже по отношению к собственной матери он вряд ли мог выказать большую нежность и предупредительность! Невозможно! Склонившись к ее потасканному лицу, он ворочает этот скелет, как влюбленный танцор, заглядывает партнерше в глаза, давая ей ощутить блаженство движения. А как он выглядит! Сорок лет, загар, подчеркивающий лучики морщинок в уголках глаз, шапка рыжих волос. Со времен юности Крис не прибавил ни унции жира. Четко очерченные выпуклые мускулы, подтянутый живот, широкие плечи, узкая талия, грудь с редкими волосками, такое же обрамление по низу живота и торсу. Аксель глаз не может оторвать, в то же время ожесточение побуждает его сравнивать это тело со своим. Больше всего он завидует превосходно очерченным ногам и упругим ягодицам Криса; вследствие паралича его собственные ягодицы и бедра, лишенные привычных функций, обмякли и атрофировались.

«А кто виноват?» — в ярости шепчет Аксель, разминая правой рукой тощие, как стальной прут, конечности.

Атлетическое сложение Криса лишь укрепляет его решимость: никакой жалости.

Сгорбившись, Аксель лелеет планы мести, когда Крис, заметив пациента, дотронулся до его руки: