Онлайн книга «Исчезновение»
|
Наконец Амори нашел на бюваре из золотисто-желтой кожи альбом, в котором Антон Вуаль делал свои дневниковые записи. Раскрыл его. И читал до самого вечера. Затем покинул виллу. Было уже совсем темно. Он остановил проезжавшее мимо такси. – В полицию, быстро, – бросил он, садясь на продавленное сиденье. Он чувствовал полное изнеможение. В полицейском участке Амори понял, что сойдет с ума. Сначала он впустую ждал, по меньшей мере до полуночи, что его кто-то выслушает. Наконец его принял какой-то тип, чей тупой вид удручал. Человек этот то жевал, то сосал, ужасно чавкая и причмокивая, большущий сандвич с Йоркской ветчиной, запивая отправленные в рот куски дешевым белым вином, которое он отхлебывал прямо из бутыли. Время от времени он ковырял жирным пальцем в ухе или в носу, из которого пучками торчали волосы. – Ну подумайте сами, – бормотал полицейский, – если он сказал, что покончит с собой, то он это и сделал. Иначе бы он этого не говорил, не так ли? – Но послушайте, аджюдан, – парировал Амори, – я видел его Дневник, видел его виллу! Более того, он никогда не говорил, что покончит с собой, наоборот, он всегда утверждал, что боится смерти. Он исчез! Его выкрали! Похитили! – Похитили? Но зачем? – иронизировал тупой полицейский. – Такого здесь никогда не было. В конце концов Амори позвонил одному своему другу, который, будучи неким заместителем на Набережной д'Орсе, упросил, в свою очередь, одного адмирала дозвониться до одного из начальников полиции, и тот, обругав аджюдана, предоставил в распоряжение Амори сыщика, корсиканца по имени Оттавио Оттавиани. Амори отправился к Оттавиани. Тот жил в меблированной комнате на станции Саблон, в Майо, неподалеку от зоосада. С виду этот толстяк был похож на грубияна-распутника. Расположившись во вращающемся кожаном кресле в стиле рококо, он лакомился внушительным рольмопсом с корнишонами, запивая его белым вином из большущего бокала. – Командир, меня отдали в твое распоряжение, – заявил он, сразу же переходя на «ты». – Изложи в общих чертах суть. – Дело в том, – начал Амори, – что исчез Антон Вуаль. За три дня до исчезновения он передал мне записку, в которой сообщил, что он должен уйти. Но, на мой взгляд, это похищение. – Почему похищение? – вежливо спросил Оттавиани, при этом было видно, что он ничего не понимает. – Антон Вуаль знал… – загадочно произнес Амори. – Что он знал? – Это навсегда осталось тайной… – Так что тогда? – Есть в его Дневнике несколько записей, в которые нам нужно углубиться. В них Вуаль говорил одновременно о том, что он не знал, но знал, и о том, что он знал, но не знал… – А если яснее? – В его записке, – продолжил Амори Консон, – есть постскриптум – вполне понятный. В нем он пишет: «Несем десять порций хорошего виски грубияну-адвокату, курившему в зоопарке». Наверняка этим он хотел указать нам что-то. На мой взгляд, сначала можно было бы проработать это направление. Затем мы прочтем его Дневник, из которого, будем верить, нам многое станет известно… – Неужели? – перебил Оттавиани, вовсе не убежденный в том, что собеседник прав. – Все это кажется мне, скорее, туманным… – Сначала, – предложил Амори Консон, игнорируя скептицизм сыщика, – можно было бы сходить в зоопарк. – В зоопарк? – опешил Оттавиани. – Зачем нам идти в зоопарк, если в трех шагах от нас – зоосад? – Заметьте, Оттавиани: «Грубиян-адвокат, куривший в зоопарке». – Хорошо, – согласился Оттавиани, слегка смутившись, – ты идешь в зоопарк, а я обойду больницы, проверю, нет ли там случайно нашего Вуаля. – О'кэй, – сказал Амори, – встретимся позже. Скажем, в полночь в Балзаре, идет? – Давайте лучше в Липпе. – Согласен: в Липпе. В результате Амори направился в зоопарк. Там он полюбовался львом из Сахары. Обезьяна проделала перед ним трюк, и он дал ей шоколадку. Дальше были пумы, кугуары, верблюды, пиренейские серны, лани, рыси, американские лоси. И вдруг: – Вы здесь? Какой счастливый случай! Это была Ольга, невестка консула Канады во Франкфурте. Ее страсть к Антону была известна всем. – Ах, Амори, мой друг, ты веришь в то, что он мертв? – всхлипывая, спросила женщина. – Нет, Ольга, не верю, но он наверняка исчез. – Он передал тебе записку, в которой сообщил, что ему нужно уйти навсегда? – Да. А ты читала постскриптум со словами об адвокате, который курил в зоопарке? – Да, но здесь нет никакого адвоката. – Кто знает? – прошептал Амори. Затем – неподалеку от бассейна, в котором со вкусом был воссоздан кусочек Камчатки (в нем резвились самые разные морские обитатели: пингвины, альбатросы, киты-полосатики, кашалоты, морские свиньи, дельфины, дюгони, нарвалы, ламантины), – он увидел мужчину довольно свободного вида, раскуривавшего сигару, и подошел к нему. – День добрый, – сказал мужчина. – Скажи-ка, друг, – спросил, не раздумывая, Амори, – знаешь ли ты здесь какого-нибудь адвоката? – Да, здесь есть адвокат: это я, – без излишней скромности ответил человек. – Тсс, – сказал Амори, – говори тише. Знаешь ли ты Антона Вуаля? – Я иногда работал на него. – Ты веришь в то, что он мертв? – Кто знает? – Как тебя зовут? – Хассан Ибн Аббу, адвокат судебной палаты, набережная Бранли, двадцать восемь, Альма, 18–23. – Ты получил странное письмо, которое Антон разослал нам перед своим исчезновением? – Да. – Понял ли ты содержание постскриптума? – Нет. Или, скорее, мне показалось, что, написав о курившем адвокате, Антон намекнул на меня. Вот почему я все время прихожу в зоопарк. Что же касается десяти порций виски, то я не понимал, что он имеет в виду, пока не прочел сегодня в газете, что через три дня на ипподроме в Лонгшаме, неподалеку от Парижа, будет разыгрываться очень крупный приз. – Но это не имеет никакого отношения к делу, – оборвал адвоката Амори. – Еще как имеет! В забеге три фаворита: Скрибуйяр III, Виски Десять, Капернаум. – Ты считаешь, что здесь есть какая-то ниточка? – спросила Ольга, до сих пор молчавшая. – Кто знает? Нам нужно учесть все, – сказал Амори. – Мы отправимся в Лонгшам в следующий понедельник. – Кстати, – заговорил Хассан Ибн Аббу, – еще и месяца не прошло, как Антон Вуаль передал мне двадцать шесть набросков, являющихся завершением его не совсем ясных и очень сложных трудов, которым он предавался в своем уединении. У него не осталось ни одного близкого человека, я имею в виду тех, кто имеет кровные права, признанные законом. Следовательно, мне кажется, будет логично, если столь поучительные труды будут переданы вам; более того, – заключил он, – я полагаю, в них можно будет отыскать многие знаки, которые наверняка помогут в наших поисках. |