Онлайн книга «Почтамт»
|
– Ладно, чувак, кто для тебя самый крутой игрок всех времен в дальней части поля? – Ну, Уилли Мейс, Тед Уильяме, Кобб. – Что? Что? – Именно так, бэби! – А как же Бейб? Что с Бейбом сделаешь? – Ладно, ладно, кто для тебя аутфилдер всех звезд? – Всех времен, не звезд. – Ладно, ладно, ты понял, что я имею в виду, бэби, ты меня понял! – Ну, я бы взял Мейса, Рута и Димаджа! – Вы оба с дуба рухнули, парни! А как же Хэнк Аарон, бэби? Как же Хэнк? [9] Как-то раз всех разнорабочих поставили на заявки. Заявки в основном заполнялись по старшинству. Команда разнорабочих подходила и вырывала заявки из книг заказов. А потом им было нечего делать. Никто не жаловался. До стоянки ночью идти далеко и темно. 10
У меня начались припадки дурноты. Я чувствовал, как они подходят. Ящик передо мною начинал вращаться. Припадки длились с минуту. Я ничего не понимал. Каждое письмо становилось тяжелее и тяжелее. Сортировщики серели и мертвели на вид. Я начинал соскальзывать с табурета. Ноги меня едва держали. Работа убивала. Я сходил к врачу, пожаловался. Он смерил мне давление. – Да нет, давление у вас нормальное. Затем приложил стетоскоп и взвесил меня. – Я ничего плохого не нахожу. Затем он взял у меня особый анализ крови. Он брал кровь у меня из руки трижды через разные промежутки времени, каждый дольше предыдущего. – Не угодно ли подождать в соседней комнате? – Нет-нет. Я выйду прогуляюсь и вернусь. – Ладно, только возвращайтесь вовремя. Я вернулся как раз ко второму анализу. Потом еще дольше пришлось ждать третьего, 20 или 25 минут. Я гулял по улице. Ничего особенного не происходило. Зашел в аптеку, почитал журнал. Отложил его, посмотрел на часы и вышел наружу. И тут увидел эту женщину – она сидела на автобусной остановке. Одна из редких. Показывала много ноги. Я не мог отвести глаз. Я перешел через дорогу и остановился ярдах в 20 от нее. Потом она встала. Я просто должен был пойти за ней. Меня эта большая задница манила. Как под гипнозом. Она зашла на почту, и я вошел следом. Она встала в длинную очередь, и я встал за ней. Купила две открытки. Я купил 12 авиаоткрыток и марок на два доллара. Когда я вышел, она садилась в автобус. Я бросил прощальный взгляд на эти аппетитные ноги и задницу, забирающиеся на подножку, и автобус увез ее прочь. Врач ждал. – Что случилось? Вы опоздали на пять минут! – Не знаю. Часы, наверное, отстали. – ЭТО НУЖНО ДЕЛАТЬ ТОЧНО! – Валяйте. Берите кровь, чего там. Он воткнул в меня иголку… Через пару дней анализы показали, что со мной все в порядке. Уж не знаю, пять минут сыграли тут свою роль или что. Но припадки стали еще хуже. Я начал уходить после четырех часов работы, не заполняя никаких формуляров. Приходил около одиннадцати вечера, а там Фэй. Бедная беременная Фэй. – Что случилось? – Больше не смог, – отвечал я. – Слишком ранимый… 11
Парни с участка Дорси не знали моих проблем. Я входил каждый вечер через задний ход, прятал свитер в подносе и проходил за своей карточкой. – Братья и сестры! – говорил я. – Брат, Хэнк! – Привет, Братец Хэнк! У нас с ними шла игра, игра в черно-белых, и она им нравилась. Бойер подходил, трогал меня за руку и говорил: – Мужик, если б у меня такая раскраска была, как у тебя, я б стал миллионером! – Еще бы, Бойер. Белая кожа – больше ничего и не надо. Следом к нам подходил маленький кругленький Хэдли. – Работал на пароходе черный кок. Единственный черный на борту. Пек пудинг из тапиоки два или три раза в неделю, а потом в него дрочил. А белые парни от его пудинга из тапиоки аж торчали, хехехехе! Спрашивали, как он его делает, а он отвечал, что у него свой особый рецепт есть, хехехехехехе! Мы все смеялись. Уж и не знаю, сколько раз мне пришлось выслушать историю про пудинг из тапиоки… – Эй, нищеброд белый! Эй, мальчонка! – Слышь, чувак, если б я назвал тебя «мальчонкой», ты б за шабер схватился. Поэтому не мальчонкай мне больше. – Слышь, белый, что скажешь, если мы в эту субботу вечером куда-нибудь вместе намылимся? У меня прикольная белая бикса как раз есть, блондиночка. – А у меня – прикольная черная бикса. И ты знаешь, какого цвета у нее волосы. – Вы, парни, наших теток столетиями ебете. Теперь мы вас нагоняем. Ты не станешь возражать, если я свой черный шкворень в твою белую биксу засуну? – Если хочет, пусть хоть весь забирает. – Вы потырили землю у индейцев. – Лично я и потырил, ага. – Ты меня к себе домой не пригласишь. А если пригласишь, то попросишь зайти с черного хода, чтоб никто мою шкуру не видел… – А я оставлю маленькую лампочку гореть. Скучно, только выхода не было. 12
У Фэй с беременностью все шло нормально. Для старушки она держалась ничего. Мы сидели дома и ждали. Наконец время пришло. – Долго не будет, – сказала она. – Мне не хочется приезжать туда слишком рано. Я вышел и проверил машину. Вернулся. – Уууу, ох, – сказала она. – Нет, погоди. Может, она и впрямь могла спасти мир. Я гордился ее спокойствием. Я простил ей немытые тарелки, «Нью-Йоркер», писательские мастерские. Старушенция – просто-напросто еще одно одинокое существо в мире, которому на нее начхать. – Поехали, наверно, – сказал я. – Нет, – ответила Фэй, – я не хочу, чтобы ты ждал слишком долго. Я знаю, тебе в последнее время нездоровится. – Да ну меня к черту. Поехали. – Нет, прошу тебя, Хэнк. Она сидела просто так. – Чем тебе помочь? – спросил я. – Ничем. Она просидела так 10 минут. Я сходил на кухню за стаканом воды. А когда вышел, она спросила: – Ты готов ехать? – Конечно. – Знаешь, где больница? |