Книга Самая красивая женщина в городе, страница 55 – Чарльз Буковски

- господи, ни за что б не догадался...

- теперь догадался. ладно, открывайте, а не то мы дверь вышибем!

Тито с Лапусей сбежали в дальний угол столовой, съежились там, дрожа, удерживая, обнимая свои стареющие, морщинистые, кирюшные, безумные тела. они были глупо хорошенькими.

- открывай, приятель, мы за последние полторы недели к тебе уже четыре раза заходили по одному и тому же вызову. ты думаешь, нам нравится просто так ходить и швырять людей в каталажку просто потому, что нам в кайф?

- ага.

- Капитан Брэдли говорит, что ему наплевать, черный ты или белый.

- передайте Капитану Брэдли, что мне это тоже безразлично.

я сидел тихо. две бляди дрожали и хватались за свои сморщенные тела под торшером в углу. тупое удушливое молчание ивовых листочков в цыплячьем помете среди недоброй зимы.

они взяли ключ у управляющего, и дверь приоткрылась на 4 дюйма, а дальше ее удерживала цепочка, которую я туда накинул. один легавый со мною разговаривал, а второй отверткой пытался вытолкнуть цепочку из щели. я позволял ему почти что ее выпихнуть, а потом задвигал обратно до упора. стоя, между тем, голышом с восставшим членом.

- вы нарушаете мои права. чтобы войти сюда, вам нужен ордер на обыск. вы не можете сюда вламываться по собственной инициативе. что это, парни, с вами такое, к чертовой матери?

- кто из этих двоих считается твоей матерью?

- та, у которой жопа шире.

второму опять почти что удалось снять цепочку. пальцем я задвинул ее на место.

- давай, впусти нас, просто поговорим.

- о чем? о чудесах Диснейленда?

- нет, нет, ты, судя по всему, - человек интересный. мы просто хотим зайти поговорить.

- должно быть, вы меня недоразвитым считаете. если я когда-нибудь и охуею настолько, чтобы браслетики носить, я их и в магазине куплю. я ни в чем, черт возьми, не виновен, кроме вот этой эрекции и громкого радио, а вы меня не просили убавлять ни того, ни другого.

- ты нас просто впусти. нам только поговорить хочется.

- слушайте, вы пытаетесь вломиться без разрешения. а у меня, между прочим, лучший адвокат в городе...

- адвокат? на фига тебе адвокат?

- я им много лет пользуюсь - уклонение от призыва в армию, непристойное оголение в общественных местах, изнасилование, вождение транспортного средства в нетрезвом виде, нарушение спокойствия, оскорбление действием, поджог - паршивые статьи, в общем.

- и он выиграл все эти дела?

- он самый лучший. теперь слушайте сюда: я даю вам три минуты. либо вы прекращаете пытаться выломать дверь и оставляете меня в покое, либо я звоню ему.

ему не понравится, что его разбудили в такую рань. это будет вам стоить ваших блях.

легавые чуть отступили по коридору. я прислушался.

- ты думаешь, он соображает, что мелет?

- думаю, да.

они вернулись.

- у твоей матери действительно здоровая задница.

- жалко, что не про твою честь, а?

- ладно, мы уходим. но вы тут потише себя ведите. выключайте радио и чтоб никаких больше воплей и стонов.

- хорошо, радио мы выключим.

они свалили. какой кайф - слышать, как они сваливают. какой кайф иметь хорошего адвоката. какой кайф - не попадать в тюрягу.

я закрыл дверь.

- ладно, девочки, они ушли. 2 славных паренька не по той дорожке пошли. а теперь смотрите!

я опустил глаза.

- пропало, всё исчезло.

- да, всё исчезло, - подтвердила Лапуся. - куда же оно исчезает? так грустно.

- черт, - выругалась Тито. - похоже на дохлую венскую сосиску.

я подошел и сел в кресло, налил себе вина. Лапуся скрутила 3 сигаретки.

- как вино? - спросил я.

- 4 бутылки осталось.

- поллитровок или галлонов?

- поллитровок.

- господи, надо, чтоб нам повезло.

я подобрал с пола газету четырехдневной давности. прочел комиксы. затем перешел к спортивной секции. пока я читал, подошла Тито, плюхнулась передо мной на ковер. я почувствовал, как она заработала. рот у нее был как один из этих вантузов, которыми забитые нужники прокачивают. я пил вино и пыхал сигареткой.

они тебе все мозги эдак высосут, если их не остановить. наверное, друг с другом они такое же проделывают, когда меня рядом нет.

я дошел до старицы с бегами.

- смотри сюда, - сказал я Тито. - вот эта лошадка подрезала какое-то доли 22-х и одной пятой за четверть, значит она - 44 и 4/5-х на половину, затем один ноль девять на 6 фарлонгов, наверное, подумала, что заезд на 6 фарлонгов...

чавк чмок уууумч цывааа ууупц чам чав чам чав чам - ...это миля с четвертью, он пытается рывком уйти от остального сброда, на 6 корпусов обходит, последний поворот уже - и назад, умирает лошадь просто, ей в конюшню хочется...

чмоооок чмок чам чав чав чам чав чав - а теперь посмотрим на жокея если это Блюм, он на кончик носа выиграет; если Вольске - то на 3/4 корпуса. а тут Вольске. выигрывает на 3/4. ставка снижается с 12 до 8. все деньги конюшне, публика Вольске терпеть не может. они ненавидят Вольске и Хармаца. поэтому конюшни сажают этих парней на хороших лошадок по 2-3 раза за состязание, чтоб публика не совалась. если б не два этих великих наездника, да еще и в нужное время, я б на 5-й Ист-Стрит уже жил...

- уууух ты, сволочь! - Тито подняла голову и заорала, вышибла газету у меня из рук. потом вернулась к своей работе. я не знал, что и делать. она действительно рассердилась. тут подошла Лапуся. у Лапуси были очень хорошие ноги, и я задрал на ней лиловую юбку и посмотрел на нейлонки. Лапуся наклонилась и поцеловала меня, языком аж до горла достала, а я всю ляжку ей облапал. я в капкане. я не знал, что мне делать. нужно выпить. 3 идиота, запертые вместе. о стон о полет последней синей птицы в зеницу солнца, детская игра, глупая игра.

первая четверть, 22 и 1/4, половина за 44 и 1/5, вот она выдала, победа на голову, калиф. дождь моего тела. фиги, славно разломленные напополам, словно огромные красные потроха на солнце, и высосанные до шкурки, а мать тебя ненавидит, отцу хочется тебя убить, а забор на заднем дворе зеленый и заложен Банку Америки, Тито выдавала по полной, а я тем временем зажаривал пистон за пистоном Лапусе.

потом мы разлучились, каждый дожидался своей очереди в ванную вытереть сопли со своих сексуальных курносиков. я вечно последний. потом вышел и взял одну из винных бутылок, подошел к окну и выглянул.

- Лапуся, скрути мне еще покурить.

мы жили на верхнем этаже, на 4-м, на самой верхотуре. но можно смотреть сверху на Лос-Анжелес и хрена не видеть, вообще ни хрена. все эти люди внизу дрыхнут, ждут, пока надо вставать и идти на работу. как это глупо. глупо, глупо и ужасно.