Онлайн книга «Женский чеченский дневник»
|
Наташа сфотографировала старую Зину в тот момент, когда та рассказывала про свою лунную дорожку. С нее сполз черный платок, она сняла его, чтобы накинуть снова, и улыбнулась. Крык. Старая Зина улыбнулась – может быть, последний раз в жизни. Но на Наташином снимке, который стер со времени морщины, она будет улыбаться всегда, будто бы тумбочки еще не было, и никогда не будет. Утро началось с француза. – Наташа, Наташа, – запыхавшись, скрипел он за ней тяжелыми ботинками по утреннему снегу. – Наташа, такси, такси! Немного жестов, чуть-чуть мимики – и все ясно. Француз забыл аккумуляторы к фотоаппарату в Назрани – на подоконнике в Доме Правительства. Он просит Наташу с ним вместе съездить за аккумуляторами и снова вернуться в Шали, пока автобус с пленными еще не приехал. – Только быстро! – говорит Наташа и крутит рукой в воздухе – изображает моторчик. – О, да-а-а, – отвечает француз, и они едут в Назрань на машине, взятой у рынка. Получилось быстро – туда и обратно. Но автобус с пленными уже уехал. – Все, автобус ушел, – сказали им в комендатуре. – И вы уезжайте – через два часа тут начнется обстрел. На той же машине они поехали догонять автобус. Не догнали. – Я дальше не поеду, – сказал водитель. – Мне нужно вернуться в Шали до обстрела. – Я поеду с вами, – решила Наташа. – Француз, ты едешь со мной? Там сейчас будет обстрел – тра-та-тата-та-та. Можно будет поснимать. Понял? Француз помотал головой. – Вот придурок, – огрызнулась Наташа – видала она таких. – Аккумуляторы свои забыл, а я из-за него съемку пропустила. Коз-зел вонючий... Вместе с ним она вышли на дорогу – не бросать же его одного. Со стороны Шали приближалась бронированная машина ОБСЕ. Француз замахал руками. – Не маши, не остановят, – сказала Наташа, сплевывая в снег. – Будешь, раненый, на дороге валяться, кровью будешь истекать, не остановят... Проверено... Столько раз такие машины проезжали мимо нее, когда она – грязная, уставшая и голодная – голосовала на дороге. Бронированная машина остановилась прямо перед ними. Из нее высунулся иностранец в красной куртке и затараторил на французском. – Смотри-ка, – сказала Наташа. – Своим останавливают. Как будто у этого француза на лбу написано – made in France. Иностранец из машины перевел для Наташи, что французский фоторепортер в Шали под обстрел не поедет – у него нет каски и бронежилета, одна только медицинская страховка. Он вернется в Назрань вместе с ними – с сотрудниками ОБСЕ, и для нее тоже найдется место в их машине. – Да ну вас на фиг, – сказала она и вернулась к водителю-чеченцу. Когда они подъехали к комендатуре, у входа стоял их автобус, а рядом с ним – в казацких штанах с широкой красной полоской по бокам Косов. – Наташа! Ну, вы где ходите?! Иди сюда! – замахал он ей. – Нам сказали, автобус уехал! Мы поехали вас догонять! – А где француз? – Он сказал, что без каски и бронежилета не поедет. – О-о-о-т сволочь! О-о-о-т сволочь! Трусливая его французская душа! Давай, заходи в автобус. Сейчас тронемся. Подъехали к тому же дому. Вывели пленных – семерых срочников. Славки среди них не было. – Трое лишних, – тихо сказал Косов. – По документам, нам отдают только четверых. Нужно выбирать. – Как выбирать? – изумилась Наташа. – Этого взять, а этого не взять? Так, что ли? Как можно из них выбирать? Как? Пленные стояли, опустив головы, и ждали, когда их увезут. Хорохорились. Но глаз не поднимали специально – чего в них, в глазах, только не было. – Ребята, садитесь в автобус – все, – скомандовал Косов. Снова подъехали к комендатуре – отметить пропуск. Из нее вышел помощник коменданта – все тот же мужчина в кожаной куртке, и тогда все началось. – Все, это – конец, – зашептал Косов, когда тот направлялся к автобусу. – Мы взяли лишних пленных. Сейчас нас арестуют, и мы, вообще, никуда не поедем... – Прячьтесь! – закричала Наташа. – Давайте, быстро, прячьтесь. Ну же! Быстро! Солдаты бросились в конец автобуса и легли на пол, спрятали под сиденьями головы. Перепуганные матери прикрыли их авоськами. – Блядь! Жопы торчат! – заорала Наташа. – Все видно! – Наташа! Сделай что-нибудь! – сорвался Косов. – Я?! Что я могу сделать! Мамочки мои! Что я могу сделать! Ма-моч-ки... Помощник коменданта вошел в автобус. Все, это – конец. – Мужчина! Мужчина! – понеслась к нему Наташа. Добежав до него, она встала между ним и водителем. – Мне срочно нужна ваша помощь! – Что случилось? – повернулся он к ней, становясь спиной к пассажирам. – Случилось! У меня, знаете, что случилось?! – Ну, говорите скорее. У меня нет времени, – строго сказал он. – У меня... У меня... Я свои аккумуляторы забыла! – Какие еще аккумуляторы? – Аккумуляторы от фотоаппарата! Где их можно купить?! – Так, не морочьте мне голову со своими аккумуляторами. Мне нужно отметить пленных. Через полчаса начнется обстрел. – Но вы ничего не понимаете! – закричала Наташа и, к собственному удивлению, расплакалась. – Вы не понимаете, как это для меня важно! Я специально приехала сюда снимать обмен пленными! Меня прислала редакция. Если я вернусь без фотографий, меня уволят... Дяденька, миленький, помогите! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста... – Да где я вам возьму эти чертовы аккумуляторы?! – закричал на нее мужчина. – А вы сбегайте за ними на рынок. Мы вас тут подождем. – Вы с ума сошли?! Это вам не Москва. Это – Чечня, и через полчаса, говорю вам, здесь начнется обстрел! Он повернулся к Косову, и Наташа поняла, что все пропало – сейчас он будет считать пленных. Она выхватила из кармана деньги. – Вот, возьмите, только купите мне аккумуляторы, – она стала совать деньги в его руку. – Уберите свои деньги, – процедил мужчина. – Уберите, я вам сказал. – А как же вы мне купите аккумуляторы – без денег? – Какие аккумуляторы?!! – заревел он, снова поворачиваясь к ней. – Триста шестнадцатый элемент, – захныкала Наташа, про себя думая – какой еще на хуй элемент? Все правильно. Пока все идет хорошо. Главное – не дать ему возможности встать лицом к пленным и их посчитать. Это она умеет – отвлекать внимание. Научилась в Лужниках – на рынке. Осталась пара обуви разного размера. Дождемся, пока пойдет дождь. Возьмем узкую картонку для обуви – так, чтобы на ней умещалась только одна туфля. Что вы хотели, девушка? Вот эти туфли примерить? Сейчас-сейчас. Подстелите картоночку, чтобы подошву не запачкать – туфли-то новые. Вот так. Ну, как вам тридцать шестой на правую, не жмет? Побольше хотите? А вот примерьте тридцать седьмой на левую ногу. Ставьте-ставьте ножку на картоночку. Что? Обе туфли хотите примерить? Ой, а у меня второй картонки нет... Туфли портить жалко. Ладно, приходите завтра. Сейчас дождь – я уже сворачиваюсь. Если туфли еще останутся, купите. Но учтите, эти – последние. Что? Сейчас возьмете? Подождите, я вам тридцать седьмой в коробочку положу. А вот и ваша сдача... Это – ерунда – продать пару туфель разного размера. Пара пустяков. Просто нужно быть актрисой. Наташа актрисой была. И не надо читать ей морали. Сами будьте внимательней, вы же на рынке, здесь все продается и все покупается, и совесть тоже имеет свою цену. Вам не нужны разнопарки? А что ей прикажете с ними делать? Нет, она их вам впарит, и, может быть, вы перестанете быть такими лохами и еще спасибо ей скажете... Только не надо морали, вы на рынке, а не в театре. |