Онлайн книга «Женский чеченский дневник»
|
– Да, поступал на журфак, сочинение провалил, у меня плохо с русским языком. – А я тоже на курсы туда ходила, подготовительные в МГУ, когда на стройке работала. Такая обстановка была на работе, хотелось другого общения, с кем-то поговорить, чтобы не отупеть... – Я мечтал быть журналистом. – Ну вот я работаю журналистом, а МГУ не заканчивала. – Сейчас так можно, – Басаев повернулся в профиль, – тогда было нельзя. И с деньгами у меня тогда было плохо... – А ты хотел быть фотографом или пишущим? – Пишущим... Ты в ФСБ мои фотографии сдаешь? – А чего их сдавать? Они сами из газет сканируют... – Почему твой муж тебя сюда отпускает? – А у меня нет мужа... – Выходи замуж здесь. Здесь неженатых полно. – Спасибо, я лучше в другом месте поищу, – нажимает на кнопку. Кры-ы-ык. – Сейчас война закончится, и надо серьезно заниматься этим вопросом – нацию восстанавливать. Столько населения погибло... Тебя кто-нибудь в Москве обижает? – Он снова повернулся к ней лицом и посмотрел в глаза. – А что? – Я наказать могу... У меня руки длинные... – Машка у меня пропала... Вот если бы ты помог ее найти? – Какая Машка? – напрягается Басаев. – Кошка моя... Приезжаю из командировки, а Машки нет. Машка, она умная такая, каждый вечер меня на остановке с работы встречала. Спрашиваю соседей, где Машка. Говорят, сосед убил. Урод... – А кто этот сосед? – Че-че-нец... – За что он Машку убил? – Я уезжала, она гадила в коридоре. – Это плохо – то, что гадила. – Зато она мышей ловила. Там мышей было полно. Теперь опять заведутся. – Я разберусь с этим вопросом. – С мышами? – С чеченцем. А вот за кошку – не обещаю. Наташа снова нажимает на кнопку. – Встань вот так... – она подходит, протягивает руку, дотрагивается до его локтя, желая развернуть к окну. – У-бе-ри... – Что? – леденеет Наташа. – Руку у-бе-ри и не смей ко мне прикасаться. Газ-зза-ват идет, жена не смеет ко мне притрагиваться. Ты – чужая женщина – не прикасайся ко мне. – Хорошо, прости меня, я хотела просто повернуть к солнцу. Я больше не буду. Только не кричи на меня... – Я на тебя не кричу. Ты не знала. На первый раз тебе прощается. Но мне придется много молиться. Второй – не прощу. Он действительно на нее не кричал. Никогда не кричал, но повторять не любил, это она уже усвоила. – Скоро мы отсоединимся от России, у нас будет своя независимая страна, – спокойно сказал он. – Пригласим сюда англичан, американцев – восстанавливать города. Детей пошлем учиться за границу, чтобы чеченцы стали самой умной нацией. – Никто вам этого не даст, – осторожно вставила Наташа. – Вы сюда сразу НАТО позовете. – Да, позовем. – Вот и не даст вам Россия независимости. – Посмотрим, – Басаев поглядел в окно. – Посмотрим, – повторил он. – Мы скоро в Москву придем и устроим там то, что Россия устраивает здесь. – Что? – Будем дома взрывать. – Но там люди, они ни в чем не виноваты. Там люди и дети... – Наши люди и дети тоже ни в чем не виноваты... Наташа навела объектив на лоб. Прицелилась. На лоб Басаева упал блик. Нажала на спусковую кнопку. – Посмотрим... Пройдет время, и она будет снимать работу спасателей на оставшихся после взрывов завалах по улице Гурьянова в Москве. Снимать и думать – а кошку он тогда пожалел. Ведено облетела новость – российские войска взяли Шали. Соседнее село Элистанжи уже бомбили. В Ведено ждали небывалого обстрела. По каким-то одним жителям известным подсчетам, он должен был начаться через неделю. Они укрепляли подвалы. Говорили, в первую очередь будут бомбить комендатуру. От дома Розы до комендатуры было рукой подать. Мальчишки бегали по пыльной дороге, зажав под мышками обрезки металлических труб. С виду ничего не изменилось, но в воздухе пахло по-другому. Казалось, горы плотнее сомкнулись вокруг села, становясь на его защиту, и даже старая крепость подобралась, ощетинилась зубцами мшистых камней. Ведено жил в ожидании обстрела. – А вас сегодня по телевизору показывали! – пробежали мимо нее мальчишки, поднимая столб коричневатой пыли. – Тра-та-та-та! – доносились звонкие детские голоса. – Тра-та-та-та! – И-и-у, и-и-у... Дж-ж-ж-ж! – Ты убит! Убит! – Ребята! – обернулась Наташа. – Кого показывали, не поняла! – Вас! – закричали мальчишки. – Сказали, что вы пропали! «Ерунда какая-то», – сказала Наташа про себя и пошла дальше – к главному редактору газеты «Ичкерия», как велел ей Басаев. С ней поравнялся боевик, незнакомый, но не раз встреченный во время прогулок по селу. – Тебя по телевизору показывали, – обратился он к ней. – А что сказали? Не поняла... – Сказали, что давно не выходишь на связь, что пропала, сказали. «Бред какой-то, – думает Наташа, поворачивая в сторону комендатуры. Не могли ее объявить в розыск – некому. Она всего три недели в Ведено, предыдущие поездки длились не меньше, но никто ее не искал. Она давно не звонила в Москву, потому что в Ведено не было телефонной связи, в Москве это должны понимать. Впрочем, откуда Москве знать, что тут нет телефона... Но ведь и прежде она не давала о себе знать... Бред какой-то. Но не сговорились ведь они – мальчишки и боевик!» Заходит в комендатуру, поднимается на второй этаж. На подоконник не смотрит – принципиально. «Тук-тук-тук». – Заходите! – О, Наташа! – приветствует ее Ширвани. – Собирался за тобой посылать. Тебя по телевизору показывали. – Серьезно? – Правда. В «Новостях» показывали. Сказали, что ты пропала. Они там не знают, что ты у нас в Ведено приписалась. Тебе надо туда сообщить, что жива. – Ладно, придется ехать в Назрань. Придется ехать в Назрань ради одного звонка. В первую очередь нужно позвонить матери. Та, наверное, перепугалась, увидев ее фотографию в «Новостях», и теперь шумит большой грудью на всю квартиру. Ее фотография... Интересно, какую показывали? Страшную или красивую? Нужно снять себя красиво и передать фото во все редакции, которые в будущем могут ее искать через телевизор. Чтобы вся страна знала, какая она, Наташа, красивая. Жаль, в полный рост не покажут. |