Книга Фауст, страница 29 – Иоганн Вольфганг Гете

В своем дворце у моря

Прощальный пир давал.

И кубок свой червонный,

Осушенный до дна,

Он бросил вниз с балкона,

Где выла глубина.

В тот миг, когда пучиной

Был кубок поглощен,

Пришла ему кончина,

И больше не пил он.

(Отпирает шкаф, чтобы повесить платье, и замечает шкатулку.)

Откуда этот милый сундучок?

Как он здесь очутился? Просто чудо!

Я шкаф замкнула, помню, на замок.

Наверно, мать взяла его в залог,

Кому-нибудь давая денег в ссуду.

А вот и ключ. Что может быть внутри?

Открою-ка. В том нет греха большого,

О господи! Смотри-ка ты, смотри,

Я отроду не видела такого!

Убор знатнейшей барыне под стать!

Из золота и серебра изделья!

Кому б они могли принадлежать?

О, только бы примерить ожерелье!

(Надевает драгоценности и становится перед зеркалом.)

Ах, мне б такую парочку серег!

В них сразу кажешься гораздо краше.

Что толку в красоте природной нашей,

Когда наряд наш беден и убог.

Из жалости нас хвалят в нашем званье.

Вся суть в кармане,

Все – кошелек,

А нам, простым, богатства не дал бог!

Фауст прохаживается, погруженный в раздумье.

К нему подходит Мефистофель.

Мефистофель

Постылые! Исчадья преисподней!

Мне жаль, что нет ругательств попригодней.

Фауст

Да что с тобой? Что у тебя за вид?

Тебя какая муха укусила?

Мефистофель

Я б чертыхался на чем свет стоит,

Когда бы не был сам нечистой силой.

Фауст

Вот сумасшедший! Что за кипяток!

Не горячись! Здоровье б поберег!

Мефистофель

Подумай, у попа шкатулка наша!

Все это Маргаритина мамаша.

Лишь глянула – и на пол чуть не бах,

Такой напал на богомолку страх.

Она благочестивая матрона.

По праздникам поет святым каноны.

Без промаха ее наводит нюх,

Где чистый скрыт и где нечистый дух.

Смекнула, поглядев на изобилье,

Что невидали этой не святили,

И говорит: «Дитя, не тронь серег.

Неправое имущество не впрок.

Пожертвуем-ка эти украшенья

Заступнице небесной в приношенье».

Дочь смотрит на каменьев перелив

И думает: «Ужель так нечестив

Даритель и его проступок грубый?

Дареному коню не смотрят в зубы».

Был совещаться вызван капеллан,

И он одобрил материнский план.

«Вы приняли разумное решенье,

Мир вашей добродетельной душе:

Кто жадность победил, тот в барыше.

А церковь при своем пищеваренье

Глотает государства, города [43]

И области без всякого вреда.

Нечисто или чисто то, что дарят,

Она ваш дар прекрасно переварит».

Фауст

Как и всеядец ростовщик еврей

И главный королевский казначей.

Мефистофель

Затем, минуты не промешкав,

Премного умиленный поп

Браслеты, цепь и кольца сгреб,

Как горсть каких-нибудь орешков,

На женщин милости небес

Призвал и был таков, исчез.

Фауст

А Гретхен?

Мефистофель

С места не встает.

Покоя ларчик не дает,

И неизвестность беспокоит,

Кто тот даритель-доброхот?

Весь день сидит, догадки строит.

Фауст

Меня томит ее печаль.

Достань ей что-нибудь другое,

Пропажи первого не жаль.

Мефистофель

Для вас, конечно, все пустое.

Фауст

И вот мой план: веди подкоп

Обходный под ее соседку,

А Гретхен снова в гардероб

Цепочку сунь или браслетку!

Мефистофель

Да, милостивый государь.

Фауст уходит.

Влюбленных мания – подарки.

Хоть небо все ему обшарь

На звезды для его сударки.

Марта (одна)

Прости господь, мой муженек

Женою бедной пренебрег!

Соломенной вдовою вяну,

А сам уплыл за океаны.

А видит бог, я ль не жена?

Любила и была верна.

(Плачет.)