Книга Кунцельманн & Кунцельманн, страница 42 – Карл-Йоганн Вальгрен

— А что мешает нанять официальных экспертов?

— Они начнут спрашивать, какими путями картина вообще оказалась в Германии, и пойдут слухи. Заказчик… ну, тот человек, о котором я говорю, предпочёл бы обратиться к вам — по рекомендации моего высокопоставленного коллеги. Речь идёт о том, чтобы не подрывать мораль населения… Вы же знаете, господа, что чувствует настоящий коллекционер… и особый характер вашей деятельности, я имею в виду предметы искусства… и автографы… характер вашей деятельности свидетельствует… в общем, ваша экспертиза могла бы стать незаменимой для заказчика.

— А почему он думает, что картина подделана?

— Сама сенсационность находки рождает вопросы.

— Можете ли вы хотя бы сказать, о каком художнике идёт речь?

— К сожалению, не могу сказать ни слова. Узнаете всё на месте. Ваше заключение будет очень хорошо оплачено. Мало этого, вы получите гарантию, что ни полиция, ни другие ведомства никогда не станут придираться к вашей деятельности.

— И кто же даст нам такую гарантию?

— Заказчик. Его слово — закон в этой стране…

Вот так и вышло, что Георг и Виктор в хмурый октябрьский день 1942 года сидели в бронированном «мерседесе», медленно пробиравшемся по объездным дорогам в Бранденбург. Они понятия не имели, куда их везут и с кем они должны встретиться. Шофёр был в форме, а по обеим сторонам машины ехали два эсэсовца на мотоциклах. В салоне, отделённом от водителя звуконепроницаемой стеклянной перегородкой, никого, кроме них, не было.

— Приятель высокопоставленного приятеля Янсена, — сказал Виктор, на всякий случай понизив голос до шёпота, — ещё более высокопоставленный… звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Уж не к самому ли Адше мы направляемся?

— Не вижу повода для шуток. Может быть, и к нему.

— Во всяком случае, крупный зверь. Но мне очень понравились эти намёки насчёт гарантий. Весьма кстати.

— Потише… я не особенно доверяю этой перегородке.

— А я не особенно доверяю Янсену. Что он там темнил насчёт нашей деятельности?

Пейзаж вокруг был вызывающе мирным. Сонные деревни, ухоженные сады и огороды. Дети махали им вслед…

— Не думаю, чтобы он что-то знал о продуктовых карточках, если ты на это намекаешь, — продолжил Георг. — Он имел в виду только запрещённые картины… ну и так далее, а он, как заказчик, только выиграет, если нас оставят в покое.

— Надеюсь, ты прав. Но влезать в политические интриги у меня нет никакого желания.

Примерно через час машина свернула на узкую, посыпанную гравием аллею. Они проехали ещё с километр, прежде чем в просветах деревьев замаячила группа домов. Виктор понял, что перед ним своего рода охотничий замок, свежая постройка в пасторально-романтическом стиле. К главному зданию на спуске к озеру были пристроены два флигеля поменьше. На газоне стояли два чёрных лимузина.

Машина остановилась у ворот. Два охранника, заглянув в кабину, махнули рукой — проезжайте. — Я видел это на фотографии, — сказал Виктор.

— Где?

— В какой-то бульварной газетёнке… Это дача Геринга…

Виктор был прав. Они приехали в Каринхалль. Охотничий замок, выстроенный Герингом в память о своей первой жене, шведской аристократке Карин фон Канцов.

После тщательного обыска их провели в зал для приёмов. На полу лежали раскрытые медвежьи капканы с оскаленными пастями, словно эти железяки испустили дух от внезапного приступа страха. Стены был украшены старинными гобеленами и картинами, на первый взгляд подлинниками Кранаха. Головы оленей и кабанов щурились из альковов. В камине потрескивали дрова — Виктор в жизни не видел каминов таких размеров. К ним вышла секретарша в форме стюардессы.

— Пожалуйста, присядьте, — вежливо сказала она. — Рейхсмаршал примет вас, как только освободится. Не угодно ли чаю, пока вы ждёте?

Они налили себе чай из самовара на сервировочном столике и уселись в кресла, предназначенные, по-видимому, для титанов из греческой мифологии.

— Надо бы воспользоваться случаем и взять несколько автографов, — шепнул Георг, когда секретарша вышла, — Если бы я знал, к кому едем, захватил бы пачку фотографий…

Фотографии Геринга теперь не так легко раздобыть, подумал Виктор. Популярность шефа Люфтваффе с началом бомбардировок резко упала.

— Кстати, что ты знаешь о голландском золотом веке?

— Не больше, чем видел в музеях и учил на курсе истории живописи в академии. Ну, ещё Майер иногда получал заказы на копии.

— Не так уж мало! И нам вовсе не надо притворяться, что мы профессиональные эксперты.

Их тихая беседа была прервана вновь возникшей на пороге секретаршей.

— Рейхсмаршал ждёт вас, — сказала она. — Прошу следовать за мной.

Они прошли мрачным коридором, освещённым голыми лампами. Бесчисленные чучела зверей презрительно глядели на них со стен. Кранах, ещё Кранах… даже несколько Рубенсов. Совершенно невероятно — они идут по этому замку. Словно на съёмках фильма, подумал Виктор, случайно проходили мимо и попали в статисты… Дверь в кухню была открыта, служанки возились с кастрюлями. Ноздри дразнил запах изысканных блюд, ингредиенты для которых невозможно было раздобыть даже с подделанными продуктовыми карточками. Они свернули за угол и оказались в кабинете. За письменным столом тёмного дерева сидел невероятно толстый человек, в котором любой бы опознал знаменитого рейхсмаршала. На нём был белый фрак, на груди сверкало множество орденов.

— Фрейлейн Шиллер может оставить нас одних, — сухо произнёс он. — И попросите повара, чтобы не опаздывал с десертом. Гости прибудут через два часа, а потом мне сразу нужно будет отбыть в Ставку. — Он повернулся к посетителям: — Ну что вы там стоите! Подойдите поближе. Картина на столе.

Это был Вермеер, вернее, как Виктор сразу догадался, искусная подделка Вермеера. По словам говорившего без остановки рейхсмаршала, картина называлась «Христос и неверная жена». Он купил её у голландского галериста. Полотно было обнаружено совсем недавно в собрании одного амстердамского коллекционера, который даже не понимал масштаба сенсации. Неизвестный Вермеер — это никак не меньше, чем неизвестный Леонардо или Рембрандт, — такое открытие сразу попадает в золотые анналы истории искусств. Лично он не сомневается в подлинности полотна, но его советник высказывает некоторые сомнения, не идёт ли речь о современном Вермееру плагиаторе.

— Господа считаются экспертами, — сказал Геринг, — мне вас очень рекомендовали. Что скажете? Я не ошибаюсь? Не правда ли, мастерская работа?

Геринг злоупотребляет одеколоном, подумал Виктор, стоя рядом с толстяком и разглядывая лежащий на столе холст; запах лаванды и мускуса был настолько силён, что он начал дышать ртом… На полотне были изображены Иисус и молодая женщина. Христос, неожиданно светловолосый, жестом утешения положил руку на спину изменницы; она пристыжено уставилась в землю.