Книга Румбо, страница 29 – Георгий Злобо

— Но я не залип! — вздрогнул простатой Костя, — С чего бы это?

— Хорошо. Я же не настаиваю. Ладно, я тебя зашил, ты теперь можешь предстать перед Мамочкой.

— А кто эта Мамочка? — Костя встал и прошелся по линолеуму. Тело не ощущалось. Зато обзор увеличился чуть ли не вдвое. Это поначалу дезориентировало.

— Мамочка — это сладкая девка, которая возвращает ощущение тела, — пояснил врач, выбрасывая перчатки и приступая к мытью рук, — тело важно: потому что в нем содержится твой код. Код доступа к миру. Этот код у каждого свой. Некоторые еще называют его душой, и приписывают ему мифические свойства. Но это просто код. Он похож на штрих-код, который проставлен на магазинной этикетке, только гораздо сложнее. Впрочем, не всегда — бывает и проще. Твоего имени больше не существует. Запомни свой инвентарный номер — 6659671. Я проставил его черным маркером на твоей правой лодыжке. Кости больше нет. Ты должен получить тело заново. А когда получишь, сам его заново назовешь.

— А номер тогда зачем?

— На тот случай, если опять потеряешь. А сейчас ты должен приласкать Мамочку, чтобы снова ощутить свое тело.

— Она что, уродливая какая-нибудь? — Спросил поясницей 6659671, двигаясь за врачом по восходящему коридору.

— Почему уродливая? Очень даже симпатичная. Да ты ж её видел — она тебя сюда и привела…

— Так это — 3оя?

— Это уж твое дело, как её называть. Можешь называть 3оей. Можешь Пупсиком. Можешь Кисой. Можешь Лапулей. Можешь Птичкой. Я называю — Мамочкой. Ты — называй, как хочешь, — он открыл дверь и протолкнул 6659671 в ярко освещенную залу с высокими потолками и стенами, обтянутыми красным шелком.

Девушка сидела на столе, кутаясь в медицинский халат и вытянув пальцы ног в сторону вошедших (туфли стояли на столе рядом). Насколько заметил 6659671, бельё под халатом отсутствовало. По периметру стола торчали микрофоны с красными светодиодами. Помимо микрофонов, девушки и туфлей, на столе находились 4 бутылки "боржоми" и тускло блестевший предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся мясорубкой.

— Это — Красная Комната, — пояснил врач, — здесь ты должен встретиться с Мамочкой, чтобы обрести тело, а затем навсегда оставить её.

— Но почему оставить? — изумился 6659671, пытаясь вспомнить горячее окоченение эрекции.

— Можешь не оставлять. Но тогда останешься с ней здесь навсегда. Из Красной Комнаты теперь выход только для двоих. Сколько вошло — столько и вышло, и никак иначе. Ну, а я вас сейчас покидаю. Так что, выйти из комнаты сможет только один. Во всяком случае, пока сюда не заглянет кто-нибудь еще. Но, поверь мне, сие случается столь редко, что уже не кажется правдой.

— А ты не мог бы подождать, пока я… ну, это самое?.. — доверительно обратился к нему 6659671.

— Нет, извини… меня работа ждет.

— Работа?.. На, возьми вот свою работу! — 6659671 ухватил мясорубку и несколькими неистовыми ударами размозжил патологоанатому череп.

С неясным восторгом он ощутил стук своего сердца.

Что он совершил только что? Неужели…

— Иди ко мне… — девушка скинула халат и поманила промежностью.

— Теперь мы сможем выйти отсюда вдвоем! — улыбнулся ей 6659671, махнув рукой в сторону двери.

— Иди ко мне, я тебя хочу! — повторила 3оя, медленно извиваясь и поглаживая обеими руками бёдра и низ живота.

6659671 застыл: оторопь сковала его. Но вот взгляд остановился на маслянистой щели, зовущей из-под повлажневших пальцев. Вот ощутил он знакомую щекотку, с которой прокладывает себе путь кровь, гонимая неутомимым насосом. Вот воздух формалиновым сквозняком заполнил его грудь, как портвейн заполняет стакан. Вот рука — он сжал её, наслаждаясь послушными мускулами. Вот он приблизился и встал на колени.

Нос втягивает запах женщины. Запах ног, особенно пряный у пальцев. Стойкий аромат лобка и бриз сочащейся вульвы; загадочный дымок ануса и тихий лепет пупка. Дух подмышек — сочный, хмельной, завораживающий.

Он попробовал на вкус её слюни. И пятки. И пальцы на ногах — каждый в отдельности. И слизывал он нектар её щели, нежной, как мясо краба. И загонял он в неё свой напружиненный уд, рыча от страсти и ударяя правым резцом в белую ветку ключицы.

— Тише! Ты укусил меня, животное… — она отпихнула его в лицо ладонью.

— Сопротивляешься? Ты мне сопротивляешься? — 6659671 ухватил её за ноги, упёрся в самую матку, — Ах ты, маленькая дрянь…

— Ах… Да… Да… Да… — вздыхала она, подмахивая.

Вот они сплелись и заметались, распаляясь в неистовом танце.

Вот ритм этого танца ускорился, относя их всё ближе к Развязке.

Вот закричали они вдвоем в один голос, и вывернула тела их Изначальная Судорога.

И звёзды светили им прямо в глаза.

В детстве 6659671 стеснялся произносить слово «любовь», а, тем более, «люблю». При звуках этого слова ему становилось стыдно: словно его вынуждают к публичному показу гениталий. Любовь — это что-то бесконечно свое, настолько интимное и оберегаемое от всех и вся, что даже говорить об этом вслух возможно было лишь в самых исключительных случаях: например, перед смертельной схваткой.

Чувство, которое сильнее смерти: так ли часто мы произносим слово «смерть»? Так ли часто вспоминаем о ней в минуты победных шествий?

Хотя они с Мариной жили вместе почти полтора года, 6659671 ни разу не говорил ей подобных слов. Опасался её невнятной реакции. Опасался испортить то, что глубоко внутри…

— Вот тебе и первая отметина… — 3оя нежно провела языком по шву от вскрытия, что тянулся по его торсу от паха до горла.

— Это что, навсегда? — 6659671 пришел в себя и пощупал шрам пальцем.

— Пока цела твоя плоть. Расстроился?

— Да нет, ничего… ничего… — улыбнулся 6659671, — от этого никто не застрахован. С каждым может случиться. Зато мы с тобой, 3оя, сейчас рванем на волю. Из Красной Комнаты — вон!

— Но… — девушка испуганно побледнела, — я никогда не выходила из Красной Комнаты… я не знаю, что там, в том мире за дверью.

— Брось! Ты же сама вытащила меня из проруби! Разве забыла? Это ведь было у озера в лесу, а не здесь.

— Ты не понимаешь… — 3оя вытерла промежность халатом, — Красная Комната не кончается за порогом. Она всегда с тобой. Ты хочешь выйти из неё, и забрать меня? А ты готов к тому, что там встретишь? Может, там нам придется расстаться? Так что, может лучше остаться здесь, вдвоем, и жить в любви и согласии? Возможно, у нас будут дети… — с нежной улыбкой она взяла мясорубку и повертела ручкой.

— Возможно… — задумался 6659671, — но ты не беспокойся: мы от них быстро избавимся.

— Что ты такое несешь, дебил? И ты думаешь, после таких слов я с тобой куда-нибудь пойду?