Книга Цирк мертвецов, страница 85 – Джон Кей

— Гербом Стелзнером.

— …на что Бобби не обратил внимания. И Фрэнк убил его. Вот твоя теория.

— Нет, Джин сказал не это, — вставил Ричи Аркетт, который тоже был на встрече. — Он сказал, что гангстеры просто рассердились на Бобби. Он хотел разорвать свой контракт со Стелзнером.

— У Стелзнера были деньги Гаваны. По меньшей мере пятьдесят штук, — сказал Джин. — Стелзнер, Гавана, Карл Риз — все они были связаны совместными деловыми проектами, по большей части нелегальными, и их всех объединяла одна идея. Они хотели, чтобы Фрэнк был доволен. Потому что, если бы он был недоволен, он поднял бы трубку и позвонил своему приятелю Сэму Джайнкана в Чикаго, и вот тогда бы пошёл дерьмовый дождь.

— И ты думаешь, что никто не заказывал это убийство? — спросил Бэбкок Джина. — Просто произошло то, что должно был произойти?

Джин сказал:

— Нет никаких доказательств, что это было тщательно спланировано. Слишком грязно. Я просто к тому, что вряд ли кто-то решился бы покончить жизнь самоубийством, напившись бензина.

— Однако стало ясно, что Фрэнк расстроен. Какие-нибудь шестерки из банды решились в первый раз на убийство и убили Фуллера. Ты это имел в виду? — спросил Бэбкок у Джина. — А так как в отделении были люди, участвующие в деле, то они и помогла свернуть дело. «Они» — значит Эдди Корнелл.

— Ну да, — ответил Джин. — Более-менее.

— Бэбкок не поверил, — сказал Джин. Они с Рэем столп на стоянке рядом с красной «Хондой» Элис с откидным верхом. В первый раз после её смерти Джин решился сеть за руль её машины. — И пока я не представлю свидетелей и судебных доказательств, он и не почешется. Он сказал, что надо быть сумасшедшим, чтобы пойти против Синатры, особенно в этом городе.

Джин открыл дверцу «Хонды», но не стал залезать внутрь:

— Помнишь тот вечер, когда мы вместе видели выступление Бобби Фуллера?

Рэй кивнул.

— Я тогда еще был полицейским, а ты был пьян в стельку. Я тогда не разрешил тебе подойти к столику Нэнси. Ведь ты до сих пор её хочешь. До сих пор, я ее знаю.

— Нет. — Рэй покачал головой. — Мне кажется, что нет.

— Но и через двадцать лет мы здесь говорим о ней.

— О ней говоришь ты, Джин. Джин сел за руль.

— Средняя школа, — уверенно сказал он, и голос звучал почти категорично. — Кажется, что всё берёт свои истоки в средней школе.

Машина Джина задерживала Рэя, Джин завёл мотор и опустил верх. Перед тем как Джин выехал со стоянки, Рэй спросил его о том, решил ли он дело с авиакомпанией.

— Да. — Джин достал последнюю сигарету из пачки «Мальборо» и закурил. — Всё в порядке.

— Сколько?

— Кучу денег.

— Они…

— Прислали ли они мне копию записи, сделанную в кабине пилотов? — закончил Джин вопрос, и Рэй кивнул. — Я её получу через пару дней. — Джин включил передачу, но не выехал. Ему в голову пришла другая мысль. — На встречах «Анонимных алкоголиков» вы называете подобное воображением?

— Мы называем подобное пятым шагом.

— Когда ты рассказываешь кому-то свои самые глубоко спрятанные секреты, поступки, которые совершил и воспоминания о которых хотел бы унести с собой в могилу. Ты ведь так ещё не делал?

— Нет.

— А Мелани сделала.

— Возможно. И что?

Джин ничего не ответил. Он смотрел мимо Рея на высокую грустную сосну, склонившуюся над парадным входом в студию.

— Она было дома той ночью, когда убили Бобби Фуллера. Я думаю, что она знает больше, чем рассказала мне, — сказал Джин. — Просто так не бросают печатать голливудские сценарии и не начинают работать в казино.

— Она перестала пить и захотела изменить свою жизнь. Мне не кажется, что здесь кроется какая-то таинственная история, — сказал Рэй. — Она была со мной откровенна до конца. Как бы там ни было, чтобы этот фильм прокатил…

— Это не фильм, — зло прервал его Джин, всё ещё не глядя брату в глаза. — Мы говорим об убийстве.

— Это не так, Джин. Это самоубийство, которое ты почему-то упорно считаешь убийством. Если ты думаешь, что довёл дело до конца — мои поздравления. Просто живи дальше.

Джин затушил сигарету и посмотрел на брата с отвращением:

— Знаешь, Рэй, наверное, нам лучше не работать вместе. Его брат кивнул.

— Наверно, — сказал Рэй, — ты прав. Мне жаль, что я заговорил об этом.

— Я просто к тому, что какого чёрта я должен проводить время среди каких-то надменных голливудских жоп.

— Спасибо.

— За исключением тебя, конечно, — засмеялся Джин, но смех его прозвучал искусственно. — До субботы!

– «Массо», в семь, да?

— Да.

— Ты не против, если я приду с Мелани?

— Слушай, — чересчур уж холодно ответил Джин. — Я не твоя мама, Рэй. Я всего лишь твой старший брат.

После дня съёмок «Последней надежды» Рэй вместе с режиссёром и съёмочной группой отправился в «Счастливую семёрку», близлежащий гриль-бар на Винной улице, он находился рядом со студией, за углом. Но как только он зашёл внутрь и закурил, ему вдруг настолько захотелось выпить, что он развернулся и вышел на улицу. Он позвонил Мелани из телефонной будки, и, должно быть, в его голосе звучало такое сильное отчаяние, что она просто велела ему вечером прийти на встречу «Анонимных алкоголиков».

— Куда?

— В методистскую церковь на углу Мэнсфилд и Мел-роуз. В восемь.

— Я приду.

— Милостью Господа Бога и благодаря уставу «Анонимных алкоголиков» я — ходячее чудо, — рассказывала Мелани алкоголикам, сидящим перед ней. Около шестидесяти мужчин и женщин собрались вместе, и некоторые из них не пили уже по тридцать лет. — По всем законам я должна была уже умереть.

И следующие сорок пять минут Мелани рассказывала о себе, — это была настоящая, выстраданная ею история. Рэй, опоздавший на пару минут, почувствовал, что в этом чересчур жарко натопленном зале что-то изменилось. Словно бы эта исповедь, в которой не звучало гнева, горечи или отвращения к себе, пробудила в каждом из собравшихся надежду, и эта искренность очистила их всех.

Она рассказывала о своём детстве в Голливуде, о том, что ходила в начальную школу в шести кварталах отсюда, и в голосе её звучала лёгкая ирония. Они жили вдвоём с матерью, которая исполняла малейшее её желание и всегда таскала в своей сумке бутылку «Джек Дэниелз». Мелани рассказала, что когда она окончила среднюю школу, то уже была настоящим алкоголиком, хотя пить и колоться начала намного раньше.

— В одиннадцать лет, если сказать точно. Тогда моя мама работала на «Парамаунте», — продолжала Мелани. — Она была молода и привлекательна, и её приятели всегда курили траву. Просыпаясь на следующее утро после их вечеринки, я повсюду находила недокуренные джойнты и курила их, пока мама не видела. Ах, да, я забыла, — сказала она, и её голос слегка задрожал. — Меня изнасиловал один из маминых дружков, когда мне было тринадцать.