Книга Мрак твоих глаз, страница 20 – Илья Масодов

Остатки отряда пришли сюда по пометкам, оставленным на ветках товарищами. Пропавшие опоздали к месту сбора на сутки, и Медведь знал, что они уже не вернутся никогда. Только гибель могла заставить его непобедимых воинов нарушить приказ. Ведя оставшихся на неописуемо кровавую месть, Медведь с ужасом, впервые проснувшимся за многие годы войны, думал о том, что приближается последний бой.

Упырь нападает на Наташу сзади, отделившись от бревенчатой стены, и его тяжёлое, мокрое и зловонное тело сбивает её с ног животом на траву. Прижав к земле руку женщины, намертво стискивающую топор, Упырь нажимает лезвием ножа своей жертве под ребро и сипло приказывает ей не двигаться. Однако Наташа с неожиданной для него силой выворачивается под ним на бок и оглушительно стреляет из пистолета Упырю в живот. В ответ на это широкий армейский нож пропарывает Наташе бок. Невзирая на боль, она с силой бьёт врага локтем в рыло и, освободив руку с топором, ползёт в сторону, чтобы иметь простор для замаха. Упырь хватает её за ногу и снова наваливается сверху, с хрустом выкручивая Наташе руку, держащую топор. Наташа пытается выстрелить ещё раз, но патроны уже кончились, и пистолет, направленный партизану прямо в звериные глаза, только бессильно щёлкает.

Из-за древесного ствола беззвучно появляется грузная туша Медведя, поросшая на нижней части лица спутанной длинноклокой бородой. Он как-то странно чавкает, и Упырь, злобно скалясь, отползает в сторону, оставляя Наташу лежать на месте схватки. Она встаёт на четвереньки, держась за распоротый бок. Медведь смотрит на пятна крови, покрывающие Наташину блузку в тех местах, где милицейские пули вошли в её тело. Его заплатанная гимнастёрка темна от воды, потому что отряд только что преодолел реку вплавь.

— Как зовут? — спрашивает он глухо и морда его, заросшая волосом, словно вытягивается вперёд. Он больше похож не на медведя, а на огромную обезьяну.

— Наташа, — отвечает Наташа, поудобнее ухватывая топор и готовясь к смертной битве.

— Кто стрелял в тебя?

— Легавые.

— За что?

— Людей много убила, вот и стреляли.

— Сколько?

— Не считала.

— Зачем убила?

— Потому что ненавижу.

— Так ты никак партизанка, — обрадовался Упырь, держащийся за простреленный Наташей живот. — А я тебя чуть не зарезал.

— Хрен ты меня зарежешь, — зло отвечает Наташа, поднимаясь с земли. — Был бы ещё патрон в пистолете, мозги бы тебе вышибла.

На берегу появляются ещё двое партизан, один из них одноглазый, по кличке Крыса, а второй — темноволосая женщина в побуревшей от дорожной грязи косынке, которую зовут Алёной по прозвищу Оспа. Крыса тащит на спине ручной пулемёт для особо свирепого боя, на груди Оспы висит автомат, а на поясе — три гранаты. Они редко расстаются, хотя при жизни не выносили друг друга, а вот смерть принесла им любовь, не требующую ни поцелуев, ни прочей половой ласки.

— Наши тут пропали, — говорит Медведь. — Не слыхала их?

— Ваших не слыхала, — отвечает Наташа. — Или это они на том берегу стреляли?

— Я стреляла, — говорит Оспа. — Девчонка среди деревьев почудилась.

— Говорил тебе, нечего поганки было жрать, — хрипло смеётся Крыса, показывая сгнившие зубы.

— У меня ж глаза волчьи, — с обидой говорит Оспа. — Настоящая фашистская девчонка, светловолосая и рожа у неё немецкая. Далеко только было, так я по ней очередью. Как сквозь землю провалилась. Выходит, не было её на самом деле. Иначе б, дрянь, от меня не ушла…

— Я знаю эту девчонку, — перебивает её Наташа. — Это не простая девчонка. Это страшная сволочь, настоящая фашистская гадина. Я её сама убить хочу.

— Судить суку надо, — рявкает Упырь. — Медь в глотку заливать.

— Куда она шла, в какую сторону? — обращается Наташа к Оспе, морщась от боли в боку.

— Туда, — Оспа машет рукой на север. — Там скоро лес перестаёт расти и начинаются немецкие поля.

— Её надо догнать, — злобно решает Наташа.

— Обожди землю топтать, — говорит Медведь. — Сперва надо наших найти. В этой избе у них место схода было.

— Славная здесь была битва, — говорит Оспа. Кругом сгоревший лес лежит.

— Танки, — рычит Крыса. — Танками подавили.

— Брось чепуху молоть, — рявкает на него Медведь. — От танков бы в лес ушли. Это, знать, новые немецкие машины без крыльев, которые в воздухе как облака висят.

— Вертолёты, — подсказывает Оспа выпытанное ею однажды у одного гитлеровского мальчишки слово. Оспе пришлось отрезать тому мальчишке четыре пальца, пока он не выдал военную тайну, и она очень гордилась своим терпением.

— Ох ты, мразь поганая, — ругается в тёмное небо Крыса.

— Может кто хоть ушёл, — мрачно говорит Медведь. — Может хоть Сова.

Из зарослей тростника с хрустом выползает последний пятый партизан по прозвищу Леший. Его жёсткие рыжие волосы длины и спутаны, как верблюжья грива. Ростом он мал, а позвонком крив.

— Там на песке у воды следы волчьи, — говорит он Медведю. — Трое наших в реку прыгали. И рыба варёная в траве позастревала.

Медведь стягивает с головы свалявшуюся ушанку. Партизаны молчат. Где-то вдалеке слышен шум уходящего поезда.

— Патроны у вас для пистолета есть? — нарушает тишину Наташа, осматривая кровавые ладони. Ей никто не отвечает, потому что отряд охвачен горем по погибшим товарищам.

Прочесав территорию, партизаны находят остатки одежды и тёмное место на земле, где упал Мешок, кровь которого оставила по стене избы вытянутое вниз пятно. Возле него они собрались в круг.

— Товарищи бойцы, — обращается к партизанам Медведь, обводя взглядом их суровые нечеловеческие лица. — Поклянёмся перед нашими геройски погибшими товарищами до последней капли крови сражаться против поганого фашизма, как сделали это они. — он поворачивается к Наташе. — Эту девушку, грудь которой вместо любви встретила вражеские пули, мы примем в наш отряд. Она встанет на место бойцов, павших за свободу Родины.

— Спасибо, — говорит Наташа.

— Завтра станешь комсомолкой, — решает Медведь. — Оспа, выдай новому бойцу Наташе обрез.

Соня спускается в овраг, припадая на раненую ногу. Оспа была от неё далеко и стреляла очередью по ногам, стремясь лишить жертву способности передвигаться. Только одна пуля попала в цель, но этого было бы достаточно, не сделайся Соня прозрачной как холодный воздух ночи. Соня могла исчезать полностью только в неподвижности, и пока Оспа осматривала кровавый след на траве, стоя всего в двух шагах от Сони, сидящей под деревом на опавших листьях, ей приходилось терпеть противную боль и зажимать рану на голени ладонью. Партизанка долго и молча изучала местность, пробуя кровь пальцем на вкус и водя дулом автомата по веткам деревьев. Когда она наконец ушла, матерясь и тяжело ступая сапогами в листву, Соня отпустила кровь спокойно стекать на землю, закрыв от боли глаза. Она не знала, сколько ещё партизан движется в ночном лесу и чувствовала себя усталой и несчастной. Она думала о том, что было бы, если бы она попала под один из ударов Маши и золотые эмальные звёзды навсегда остановились бы в её глазах.