Онлайн книга «Цыпочка»
|
Она закончила свой монолог и толкнула дверь. Я оказался в комнате миниатюр и сразу ошалел: небольшое помещение словно взорвалось маленькими фигурками. Здесь были лошадки, китайские императоры и французские дипломаты, гномы, эльфы, феи, очень маленькая Дороти Гейл из Канзаса с микроскопической собачкой Тото, крошечный Боб Биг Бой, статуэтки Бенджамена Франклина и Чингисхана… Была даже мини-Мэрилин Монро, которая, пытаясь удержать юбку, развевающуюся на ветру, показывала свои трусики всей вселенной. Моя семичасовая клиентка снова попыталась улыбнуться. Она подошла чуть ближе, но держалась все так же напряженно. — Ого! Это действительно невероятно! Я проговорил фразу так, будто это было похвалой, но на самом деле я имел в виду, что «невероятно» — это нечто пугающее. Все было расставлено слишком безупречно, фигурок было слишком много, и они были слишком маленькие. Мне захотелось сбежать. Не просто уйти, а именно убежать от этой женщины, и чем быстрее, тем лучше. Но я не мог себе этого позволить, я не имел права. — Спасибо большое, я очень долго собирала их, как ты можешь догадаться, и я… — она явно восприняла мои слова как комплимент. За комплименты принято благодарить. И она собиралась это сделать. Я так и не понял, что случилось, но она словно утратила голос. Рот жемчужной женщины, стоящей напротив своей коллекции трехсантиметровых знаменитостей, открывался, но до меня не доносилось ни единого звука… * * * Мой отец был превосходным английским футболистом и игроком в крикет. Он умел четко посылать к цели мяч любого размера. И он взялся за бейсбол — игру, о которой ничего не знал, — только для того, чтобы играть в нее со своим сыном-американцем. У него хорошо получалось. Папа любил запах кожи, красные стежки, он бросал мяч четким движением, заставляя его лететь, вращаться и точно попадать в цель. Бейсбол был единственным языком, на котором отец мог разговаривать со мной, и он отлично его освоил. Мне казалось, что чем лучше я буду играть, тем больше он будет любить меня, поэтому я упорно тренировался, чтобы стать мальчиком, достойным любви. * * * Так, возвращаемся обратно к Мэрилин. — Я люблю Мэрилин… Она была настоящей кинозвездой, — сказал я, пытаясь победить тишину. На лице моей жемчужной клиентки застыла маска, изображающая нормального человека. Именно так. Маска, будто сделанная из гипса. И мне боязно было думать о том, что под ней. А еще я не знал, что мне делать. Может, попробовать начать заниматься сексом? Но я боялся, что, если я трону ее, она рассыплется на миллион осколков. И где, черт возьми, мои деньги? Это становилось просто невыносимым. Мне обязательно надо будет поговорить об этом дерьме с мистером Хартли, потому что я должен получать деньги, как только вхожу в дверь, а не ждать, волноваться и просить. — И она такая… маленькая, — говорю я, отчаянно пытаясь продолжить общение. Услышав слово «маленькая», моя жемчужная клиентка возвращается к жизни, будто робот, управляемый ключевыми фразами, которые активируют мышление. — Да, они такие хрупкие, не правда ли? Мне нравится, что они такие маленькие. Сейчас я покажу тебе свои любимые фигурки, — заговорила она. Я пока так и не узнал ее имя, не понял, какого дьявола ей от меня нужно, я все еще не получил свои ДЕНЬГИ ВПЕРЕД, но меня радовало уже то, что она перестала походить на умирающую. Коллекционерша подняла фигурку с розовым личиком и темными волосами, одетую в платье времен Гражданской войны и слегка напоминающую героиню «Унесенных ветром». — Это Скарлетт О’Хара. В нее просто невозможно не влюбиться, — она так восторженно смотрела на неживую куколку, будто это был ее трехсантиметровый любовник. — На ней красивое платье. Кажется, оно было сшито из портьеры? — решил я поддержать разговор. Мне казалось, что упоминание о наряде, сооруженном из занавесок, поможет нам продвинуться вперед. — О да, — сказала она, — я обожаю сцену, где Мамушка шьет платье и все время ворчит. Ох уж эта Мамушка, вот это характер… А Скарлетт надевает платье, в котором, конечно, выглядит потрясающе, и идет навестить Ретта в тюрьме, и она притворяется, будто у нее все хорошо, но он видит ее насквозь. Ох этот Ретт, он такой остряк… и он ругает ее. Как это странно, что они не замечали, что всегда были безумно влюблены друг в друга. Протараторив свой почти бессвязный монолог, она внезапно перешла совсем к другой теме и начала рассказывать о каких-то зловещих палачах, следящих за каждой башней церкви, а потом осторожно поставила маленькую Скарлетт на место между президентом Авраамом Линкольном и генералом Робертом Ли и поспешно увела меня из комнаты. Мне показалось, что где-то я совершил ошибку, что-то сделал не так. Внезапно в моем мозгу четко прозвучало штормовое предупреждение. Я заметил, как напряглась ее спина, как сжались в тонкую ниточку губы. И я очень ясно представил себе, как она жалуется мистеру Хартли, который, в свою очередь, набирает номер Санни… Я знал, что будет дальше: меня просто вышвырнут на помойку. Мне нужны мои деньги. Мне нужны мои деньги. Мне нужны мои деньги. * * * В общем, я стал чудо-мальчиком бейсболистом. Нашу команду часто фотографировали. Я всегда выделялся на этих снимках, среди всех этих лиц — полных надежды и мрачных, уверенных и растерянных, стеснительных и сияющих верой. Я всегда был в самом низу, где стоял на коленях, умиротворенно улыбаясь, будто маленький Будда, играющий в мяч. Я играл в команде «Все звезды». Это была лучшая команда, поэтому и наши фотографии отличались от среднего уровня. «Все звезды» были уверенными, агрессивными и хитрыми игроками, в то время как члены других команд могли дать слабину: быть толстыми, или ощущать себя не в своей тарелке, или быть неуверенными в своих силах. Я был всегда уверен. Быть членом команды «Все звезды» — прекрасная тренировка для будущей цыпочки: тот же самый адреналин, та же иллюзия, что внимание приравнивается к любви. Команда цыпочек Санни напоминала мне «Всех звезд». Вот только бейсболистов холят и лелеют, а игроков Санни арестовывают, привлекают и сажают в тюрьмы. А еще они погибают. * * * Моя жемчужная клиентка что-то шепотом бормотала, пока я шел за ней по коридору. Единственными словами, которые я смог разобрать, были: «стыдно», «безответственный», «пренебрежительный». Я был отчего-то уверен, что мне не надо отвечать. Вообще-то, мне казалось, что она даже не замечает, что говорит, делая это совершенно автоматически. Неожиданно она остановилась, обернулась и в который раз попыталась улыбнуться. И снова неудачно. Она опустила глаза, пытаясь собраться с силами, затем посмотрела в мою сторону, но не на меня: — Мой муж… Он не с нами… «Вероятно она хочет сказать, что он мертв», — сделал я вывод, хотя, если исходить из того, что я знал, муж вполне мог просто пойти поиграть в гольф. |