Онлайн книга «Летучий Голландец»
|
Ему хочется опуститься на пол, сжаться, стать невидимым. — Так чья это песня? — спрашивает Вилли у Банана. Банан смотрит на самый большой экран. Палтус улыбается и исчезает. Банан видит холм, невысокий, зеленый, пологий холм. И идущую по холму свою сестру, Мартышку. Потом видит себя — совсем маленького. Он помнит, что это последний холм по дороге к морю. За ним лишь полоса песка и нежные августовские волны, плавно накатывающие на берег. Банан вспоминает, что это было за несколько лет до того, как Мартышка познакомилась с Палтусом. Тогда они сели на электричку и поехали вдоль берега. Не убежали из дома, просто — решили попутешествовать. Хотя бы несколько часов. Вышли на той станции, которая им больше понравилась. И пошли к морю через холмы. По дороге он чуть не провалился в какую-то глубокую штольню, но сестра успела его подхватить. А потом дала по голове. Больно, но справедливо. Это случилось минут десять назад, сейчас они уже перевалили через последний холм и идут к морю. Наверное, это были лучшие минуты в его жизни. Он мог погибнуть, но он не погиб, а сейчас спускается по уже подсохшей августовской траве и вот-вот как ступит на горячий прибрежный песок. Разденется и зайдет в воду. И Мартышка тоже зайдет в воду, его лучшая на свете сестра. — Это чья песня? — спрашивает он у сестры. Та не отвечает. — Мартышка, — просит Максим, — вспомни, чья это песня? Она улыбается, внимательно и лукаво смотрит на брата, потом подбирает веточку и начинает выводить на песке слова. Банан читает первую строчку: Ну а если ты не веришь, что я Палтус, твой друг… — Уберите эту девку! — громко говорит Вилли. Палтус смотрит на Вилли и предлагает тому заткнуться. Мартышка принимается за следующую строку: Повидай сестру Мартышку, чей задок так упруг… Продавец снова говорит с кем-то по мобильному телефону. — Сам заткнись! — отвечает Вилли Палтусу. На песке возникает третья строчка: И спроси ее, какого цвета я дарил ей халат… Палтус, Банан и Вилли внимательно смотрят на то, как Мартышка приступает к четвертой. Но она не спешит, задумчиво смотрит в сторону горизонта, полоса воды там уже не синяя, а почти черная, это у берега вода голубая, но потом она становится синей, затем — темно-синей, к горизонту чернеет, и чернота с угрожающей быстротой наползает в сторону берега. — Шторм идет! — говорит Мартышка брату — Пора сматываться! — Я еще не наплавался! — капризно отвечает тот. — Нас смоет, дурачок! — произносит сестра. — Эй, — говорит Вилли — там должна быть еще одна строчка! — Нам пора, — говорит Мартышка, — сейчас начнется! Половина неба уже черная, пусть даже здесь, на берегу, все еще ярко светит солнце. Но каток катится, море притихло, скоро оно встанет на дыбы и обрушится. Взметнется ураганный ветер, тонны воды будут падать с неба. Шторм, дождь, ветер. — Бежим! — кричит сестра брату, вскакивая с песка. Банан хватает вещи в охапку и несется за ней, обратно на холм. — Строчка! — кричит Вилли им вдогонку. — Ты забыла последнюю строчку! — Я тебе подскажу! — ехидничает Палтус. Первый раскат грома. Палтус что-то произносит, видно, как на экране шевелятся губы. Видно, но не слышно. Тогда они все равно промокли до нитки — дождь застиг их почти у станции, но когда они влезли в электричку, идущую в город, то почему-то были очень счастливы и беспричинно смеялись. Электричка ехала вдоль берега, берег пожирали здоровенные волны, за окном все было темным, с непрерывно распарывающими мглу зигзагами молний. Мартышка притихла, а потом сказала брату: — И она ответит: «Белого! а что тебе, брат?» — Это ты о чем? — спросил тот. — Не знаю, — сказала сестра и заплакала. — Вот видишь, — сказал Вилли, — все правильно, это моя песня! — Отдай, — спокойно проговорил Палтус, — это не твоя ампула! Улыбающийся афро-американец снова покачал головой. У продавца опять зазвонил мобильник. Тот послушал, покачал головой в недоумении, потом вышел из-за прилавка и пошел к Банану. По CNN показывали сюжет о торнадо где-то в Америке. По Sky-TV очередной захват заложников. Банан взял телефон и поднес к уху. Голос был незнакомым, низким и неприятным. От таких голосов ничего хорошего ждать не приходится. Голос советовал свалить отсюда как можно быстрее. Иначе будут неприятности. Точнее — он уже и так в неприятностях по макушку. А что будет дальше — никому мало не покажется. В Барселоне — это только цветочки. Тогда его пожалели, больше не будут. Понял? — Понял! — тихо ответил Банан, а потом вдруг разозлился и задал дурацкий вопрос: — А ты, собственно, кто такой? В мембране хрюкнули, но потом тем же низким и неприятным голосом произнесли: — Зови меня Даниэль! И связь прервалась. По CNN начались сказки шоу-бизнеса. По Sky-TV долдонили о новом африканском вирусе. Банану стало жарко, он почувствовал, что голова идет кругом. Кружится, вертится, мотается из стороны в сторону. Надо за что-то схватиться, иначе он сейчас упадет, грохнется на пол, потеряет сознание. Его о чем-то спрашивают. Максим оборачивается, в глазах туман, но сквозь него, пусть и с трудом, он видит ту самую молодую особу с соломенными волосами. Сердобольный голос: — What kind of problems? Банан напрягается и вдруг отчетливо понимает, что отвечать по-английски не может. Слова не приходят, их выморозило. — Мне плохо! — говорит Банан по-русски и вдруг вцепляется женщине в плечо. |