Книга Тень Эдгара По, страница 65 – Мэтью Перл

— Эдгар По! — Барон Дюпен уточнил местоимение «он».

Снодграсс остановился возле засаленного, облезлого кресла.

— Вот здесь он сидел, свесив голову на грудь. Я сразу с прискорбием заметил, что в записке — читать которую вы, кстати, не имели никакого права, — что в записке мистер Уокер ни на йоту не погрешил против истины.

Барон лишь усмехнулся в ответ на упрек. Снодграсс продолжал со скорбью в голосе:

— Но что за разочарование! Какой контраст между всегда оживленным джентльменом, одетым аккуратно и даже с лоском, и человеком, представшим моему взору в тот памятный вечер! Поистине при других обстоятельствах я не отличил бы его от одурманенных алкоголем мужланов, привлеченных в сие злачное место предвыборным угаром.

— Значит, в тот вечер здесь был избирательный участок? — уточнил Барон.

— Да, выбирали местную власть. Вся картина до сих пор так и стоит у меня перед глазами. Лицо у Эдгара По было измученное, изможденное, если не сказать опухшее, — продолжал Снодграсс, нимало не смущаясь взаимоисключаемостью определений. — Вдобавок он был грязен, волосы всклокочены, общий вид внушал отвращение. Его лоб, всегда изумлявший шириной, его огромные глаза, взгляд которых отличался мягкостью и в то же время одухотворенностью, — эти глаза потухли, а взгляд сделался пуст.

— Вы успели надлежащим образом рассмотреть его одежду? — Барон со скоростью поезда строчил в записной книжке.

Снодграсс, казалось, дивился способностям собственной памяти.

— Увы, едва ли слово «надлежащий» применимо к тому, что я увидел. Первой бросилась в глаза грязная, с оборванными полями, истрепанная соломенная шляпа, без какого-либо намека на ленту вокруг деформированной тульи. Далее я отметил широкое пальто из линялой черной шерстяной материи, истончившейся от долгой носки. В нескольких местах пальто разорвалось по шву и было заляпано грязью. Панталоны были из полушерстяной ткани в мелкую клеточку, также сильно изношенные и вдобавок не по размеру. Ни жилета, ни шейного платка; сорочка спереди помятая и в пятнах. На ногах, если память мне не изменяет, были грубые башмаки, пожалуй, и не ведавшие, что такое вакса и щетка.

— И что же вы предприняли, доктор Снодграсс?

— Я знал, что у По в Балтиморе имеются родственники. Поэтому я тотчас снял для него номер. Я прошел с официантом на второй этаж, выбрал подходящую комнату и вернулся вниз, с тем чтобы препроводить По в это пристанище, где никто бы его не потревожил. А я бы тем временем отправил посыльного к его родственникам.

Барон и Снодграсс приблизились к лестнице. Снодграсс указал вверх и в сторону — вот, дескать, номер был выбран подальше от скрипа ступеней. Я, с целью не быть обнаруженным, предпринял попытку раствориться в тени.

— Стало быть, вы сняли для мистера По номер, а сами послали за его родней? — переспросил Барон.

— Не совсем так. Странное дело — мне не пришлось ни за кем посылать. Едва спустившись на первый этаж, я нос к носу столкнулся с мистером Генри Геррингом; он мистеру По не кровный родственник, а муж его покойной тетки, то есть неродной дядя.

— Мистер Герринг появился прежде, чем вы за ним послали? — уточнил Барон.

Мне эта подробность также показалась странной, а от ответной реплики Снодграсса напрягся каждый мой нерв.

— Именно так. Герринг был в трактире — кажется, даже с другим родственником По. Точно не припомню.

Очередная нестыковка. Нельсон По говорил мне, что узнал о состоянии Эдгара По, когда последний лежал в больнице. Если с Генри Геррингом был другой родственник и если это был не Нельсон, то кто?

— Я спросил мистера Герринга, — продолжал Снодграсс, — не желает ли он взять мистера По к себе в дом, но мистер Герринг наотрез отказался. «По, когда пьян, отличается грубостью и не испытывает никакой благодарности к приютившей его семье» — вот как мистер Герринг объяснил свой отказ. И сделал встречное предложение — отправить По в больницу. Так мы и поступили — наняли экипаж и велели кучеру ехать в больницу при колледже Вашингтона.

— Кто сопровождал мистера По в больницу?

Снодграсс потупился.

— Значит, вы не поехали с вашим другом. Значит, отправили его одного, — подытожил Барон.

— Видите ли, нам пришлось уложить его. Он занял все сиденье. Больше в экипаже места не было. Он не мог передвигаться самостоятельно! Мы взяли его, точно бездыханное тело, втащили в экипаж. Он сопротивлялся, бормотал что-то нечленораздельное. Откуда нам было знать, что дни его сочтены? Увы, его разум помутился от алкоголя. Этот демон с юности преследовал Эдгара По, и он же свел его в могилу, — вздохнул Снодграсс.

Мнение доктора Снодграсса о предполагаемом пьянстве Эдгара По уже не было для меня секретом. Среди бумаг в Снодграссовом кабинете Дюпон обнаружил черновик стихотворения на смерть По. «Над этой сценой взор скорбит!» — сетовал поэт-трезвенник и продолжал в том же ключе:

Змий насмеялся над тобой,

О вдохновенный эрудит!

Могучих образов прибой

Сошел на пену; мысль твоя

В грехе погрязла пития.

Ужели этой головой

Измышлен «Ворон»? Боже мой!..

— Довольно об этом, — мрачно отрезал Снодграсс. — Надеюсь, вы удовлетворены полученными сведениями и не намерены проливать лишний свет на прискорбную слабость Эдгара По. Публике достаточно известно о его грехах, я же со своей стороны сделал все возможное, чтобы сей ящик до поры не открывался.

— Насчет этого не извольте волноваться, доктор, — отвечал Барон. — По умер не от пьянства.

— Что вы имеете в виду? Тут не может быть никаких сомнений. Его уничтожили неумеренные возлияния. Он умер от патологического опьянения — иначе этот недуг зовется mania a potu; так и в газетах писали. Поверьте мне — я располагаю фактами.

— Боюсь, милейший доктор, вы не более чем свидетель фактов; быть может, вы даже ими располагаете; но факты и истина далеко не одно и то же. — Барон Дюпен поднял руку, предупреждая протест Снодграсса. — Не трудитесь защищаться, доктор. Вы были нам крайне полезны. Однако не вы и не алкоголь довели Эдгара По до столь плачевного состояния. О нет; в тот день против поэта ополчились силы, я бы сказал, демонические. Но он будет оправдан; попомните мое слово — он будет оправдан и отмщен! — Барон обращался теперь не столько к Снодграссу, сколько к себе самому.

Снодграсс, впрочем, по-прежнему жестикулировал, словно намеренно оскорбленный.

— Сэр, я, к вашему сведению, специалист в данной области. Я председатель балтиморского Общества трезвости. Я способен с одного взгляда отличить человека умеренного от… от опустившегося пропойцы! Чего вы добиваетесь? С тем же успехом можно пытаться предотвратить бурю!

Барон медленно развернулся. Ноздри его трепетали, как у боевого коня. Четко, веско он повторил свои слова: