Онлайн книга «Основатель»
Когда они жили вместе, он не мог купить ей не то что норку, денег не хватало на паршивого песца. И бриллиантов она не носила. Застарелый шрам в душе грозил прорваться новой болью. Сколько еще можно подыхать от тоски по славной девчонке, только что окончившей музыкальное училище? Тогда она смотрела на него, замирая от восхищения и обожания. А теперь — спокойная, веселая, изумительно… невероятно красивая. Рядом с ней в машину сел блондинистый двадцатилетний сопляк в щегольском пальто. Вэнс сжал в кармане пачку «Винстона» так, что сигареты внутри должны были превратиться в крошево. Тогда еще Гемран был человеком и понятия не имел, что этот мальчишка, которого ему захотелось вытащить за шкирку из машины и приложить смазливо-спесивой мордой о капот, — сам Миклош Бальза. Величайшая шишка ночного мира. Теперь Британец знал, кому следует почтительно уступать дорогу. Большой брат вышел на охоту, а ты, паяц, отойди в сторону или еще лучше придержи дверцу, пока он будет усаживать в машину твою женщину. Впрочем, с чего он взял, будто она по-прежнему его? Сейчас она смотрит с обожанием на Александра… Смотрела. Маэстро мертв, и в это было трудно поверить… С мрачным удовольствием Гемран размышлял о смерти Миклоша. Подонку давно пора было отправиться на тот свет. Одно-единственное смущало фэриартоса. Когда он думал о главе Золотых Ос, то не чувствовал уверенности в его смерти. Естественно, Гемран не сказал об этом Пауле. Она и так была не в себе после смерти маэстро. Вэнс подошел к своей машине, сунул ключ в замок и вдруг понял, что сейчас накатит очередной приступ. С некоторых пор с ним начали происходить странные вещи. Темнота выползала из углов, из-под мебели, просачивалась под дверьми и гасила зрение. Стук сердца грохотом отдавался в ушах, в висках болезненно пульсировала кровь, слышались посторонние голоса, то ли просящие о помощи, то ли предостерегающие от чего-то. Он согнулся, прижимаясь лбом к ледяному боку машины. Когда Паула рассказывала об ощущениях кровных братьев, то не упоминала ни о чем подобном. — Эй, Вэнс! Ты что? — Голос Кэнзо прозвучал как будто сквозь вату. — Все нормально, — ответил Гемран, переводя дыхание. — Ага, как же… — с неожиданной злобой отозвался тот, открыл дверцу, помог другу сесть, а сам забрался на сиденье водителя. — Ну и что это? — сурово поинтересовался он, глядя на бледного, покрытого испариной солиста. — «Горячий лед», «пыльца» или что-то более экзотическое? Давно подсел? Гемран невольно улыбнулся. — Ты о группе подумал? — продолжил Кэнзо, все больше распаляясь. — Когда ты загнешься, а ты обязательно загнешься, все развалится. Сам никому не давал расслабиться, чуть ли не карманы проверял, все косяки вытряхивал… — Успокойся. Это не наркотики. — А что, мятные леденцы? Посмотри на себя! Морда белая, зрачки расширены, все время психуешь. А песни, которые ты пишешь в последнее время… Суицидальный бред! — Кэнзо полез в карман и вытащил мятый листок: — «Королева могил, жрица смерти…» Мы что, перекидываемся на кладбищенскую тематику? — Дай сюда. — Гемран вырвал у него бумагу, порвал на мелкие клочки и бросил себе под ноги. Песня была посвящена Доне. Прекрасной Доне Кадаверциан, которая умела быть безжалостной и милосердной. Притягательной и отталкивающей. Как смерть, которой она служила. — Эй, ты все еще здесь? — Кэнзо пощелкал пальцами перед его носом. Вэнс моргнул, и белое пламя волос вилиссы перед его глазами погасло. — Да, все нормально. Хватит трястись надо мной. Иди, займись своими делами. А со своими я как-нибудь сам разберусь. — Ладно! Хорошо! Разбирайся. — Приятель хлопнул ладонью по рулю и выбрался из машины, а напоследок заглянул в салон и сказал: — Кстати, если ты нарастил клыки для того, чтобы выглядеть импозантнее, то я тебя разочарую. Стал похож на дебила. Он захлопнул дверцу и направился прочь. Гемран усмехнулся, глядя ему вслед, и машинально провел языком по верхним зубам, снова вспоминая о той, что наградила его клыками… Прошло уже несколько дней после смерти маэстро. Паула сидела на табурете у рояля и бездумно нажимала пальцем на одну из белых клавиш. «Стэнвей» послушно отзывался долгим, глубоким звуком «фа». Дверь в соседнюю комнату была широко распахнута. — Она что, действительно, так любила Александра? — услышал Вэнс голос искренне недоумевающего Словена. — Нет! — со злостью отозвался Гемран. — Он просто был ее учителем. — По учителям так не страдают, — глубокомысленно заметил вриколакос. Британец пробормотал что-то неразборчиво, с грохотом отодвинул стул и принялся ходить по комнате. Учитель всегда слышит ученика, где бы тот ни находился. «Маэстро, — позвала Паула тихо, зная, что ответа не будет, и в то же время безумно надеясь на чудо. — Александр!..» Тишина, пустота… Он ушел слишком далеко, чтобы слышать, чтобы суметь ответить. Фэри закрыла глаза. Зажмурилась так, что под закрытыми веками поплыли красные пятна от ненависти к неизвестному убийце Александра: «Кто мог это сделать?.. Кто?..» — Кто?! — Она стукнула обоими кулаками по клавишам, и рояль отозвался испуганным вскриком. Голоса в соседней комнате смолкли. — Я знаю, что это был Миклош! Она не могла придумать достаточно жестокой мести для него. Достаточно мучительной смерти. — Паула… — Когда Словен хотел, то мог двигаться совершенно бесшумно. — Я не уверен, что это тхорнисх. — Подумай сама, зачем ему убивать маэстро. — Гемран коснулся ее волос, но девушка тряхнула головой, сбрасывая его руку. — У Золотых Ос никогда нет причин для убийства, — небрежно бросил вриколакос, и фэри снова услышала отдаленное рычание, заклокотавшее в его горле. — Они уничтожают всех, кто случайно попадается им на дороге. — Я знаю, что это он, — прошептала Паула, глядя на свое опрокинутое отражение в крышке рояля. — У него были причины… — Послушай. — Гемран взял ее за плечи и повернул к себе. — Ты слишком расстроена. Тебе надо отдохнуть. — Нет! — Она вскочила, отталкивая его. — Я не расстроена! Я не хочу отдыхать! Я хочу уничтожить Миклоша! Я хочу, чтобы он пережил тот же ад, в котором был Александр. — Паула, не сходи с ума. — Вэнс снова хотел прикоснуться к ней, но, увидев, с каким яростным отвращением девушка отшатнулась, успокаивающим жестом приподнял руки, показывая, что это была последняя попытка приблизиться к ней. Резко вздохнул и признался наконец: — Ладно, я тоже ненавижу его. За все, что он сделал с тобой. Я сам давно мечтаю убить его. Но, ты понимаешь, теперь, когда Александра нет, мы все стали очень уязвимы. — Какой у тебя осмотрительный и разумный ученик, Паула, — презрительно фыркнул Словен. Он сидел на коврике у дивана и пытался удержать свой нож в равновесии на сгибе локтя. |