Книга Регистан где-то рядом, страница 34 – Александр Карелин

Кандагарский госпиталь располагался в непосредственной близости от аэропорта Ариана частично в капитальном каменном здании с толстыми стенами, построенном еще англичанами. Даже в самую страшную летнюю жару в помещении было прохладно. Здесь разместились несколько отделений, в том числе и хирургическое, но не всем так повезло – другие (в первую очередь, инфекционное) занимали большой палаточный городок.

Впрочем, строители ускоренными темпами возводили новый госпитальный городок, где каждое отделение займет свой отдельный модуль (длинное одноэтажное сборно-щитовое сооружение, одним словом – барак, названный на новый лад). За несколько дней до Нового года, обещали первым перевести сюда инфекционное отделение со всеми больными, потом и остальные переберутся на новое место. Хирургическое отделение должно было переезжать весной, ориентировочно в марте. Всех хирургов устраивало сегодняшнее помещение, особенно очень удобное при подвозе раненых из аэропорта, а новый городок разместили примерно в 5 километрах дальше по дороге к Кандагарской бригаде. Но их мнения никто не спрашивал, тем более что требование о переселении исходило от самих афганских властей. Слишком хорошим было здание, чтобы оставить его «шурави».

Невский в который раз повернулся в постели, сон не шел. «Может быть, я подхватил инфекцию?». Но пока картина его кашля не вязалась ни с чем. «Завтра утром надо будет сходить в инфекционное отделение проконсультироваться, вроде у нас не намечаются операции». Под утро все-таки удалось задремать.

2

Утром, с трудом поднявшись, первым делом Невский подошел к зеркалу. Нет, белки глаз не пожелтели. А язык, каков? Та-а-а-к, обложен с отчетливыми отпечатками зубов. Уже непорядок. А кожа? Невский задрал рубаху. Черт! Какие-то высыпания появились.

– Ты че себя перед зеркалом рассматриваешь? Не налюбовался за жизнь? – спросил, входя с полотенцем на шее и продолжая вытираться, майор Копытов, хирург госпиталя. – Ну, ты и кашлял опять всю ночь, где простыть умудрился?

– Слышь, Васильевич, я вроде тифом заболел, видишь, высыпания на коже появились, а язык глянь, – Невский старательно высунул язык.

– Да, очень похоже. Вчера положили в «инфекцию» операционную сестру и медсестру из нашего отделения, фельдшер приемного тоже заболел. Кто это всех так наградил?

– Надо поваров проверить, – вступил в разговор терапевт госпиталя майор Дорогин. Он уже оделся и собирался выходить из комнаты. – Ты, Сашка, «дуй» прямо в инфекцию на осмотр, они через день-другой уже будут переезжать на новое место, надо сейчас успеть. Михаил Васильевич предупредит начальника хирургии о твоем уходе. Дай Бог, чтобы мы ошибались. Хреновая эта штука – тиф. – Он вышел, тихо притворив дверь.

– Да, Санька, давай так и сделаем. Потом сообщишь результат. А я пошел на «пятиминутку». – Он тоже ушел.

– «Здравствуй, Зина. Я вернулся», – в сердцах Невский даже плюнул. – Вот заболеть перед Новым годом мне только и не хватало.

Собравшись, он отправился в расположенное неподалеку отделение для инфекционных больных. Начальника отделения, подполковника Дежнева нашел быстро. Напомнил о себе, они уже знакомились раньше, иногда перебрасывались парой фраз. Дежнев внимательно выслушал, посмотрел язык.

– Знаешь, у нас сейчас большая запарка – переезжаем скоро, пока ничего определенного сказать не могу, очень спешу. Подойди к нашей «мадам», пусть жопу от стула оторвет, тебя посмотрит, хоть что-то полезное сделает, да и жирок хорошо бы ей растрясти. Знаешь ее?

Невский кивнул, он видел не раз эту докторшу, Любовь Максимовну Мазуревич, среднего роста, полную, молодящуюся женщину. Поговаривали, что она приехала в Афганистан «найти мужа», на крайний случай – заработать на кооперативную квартиру в далеком Могилеве. Ее частенько можно было видеть в обществе «разудалых» молодцов, как рядового, так и офицерского состава.

Старший лейтенант отправился на поиски «мадам». Переходил из одной палатки в другую. Скученность была невероятная, в солдатских помещениях кровати были в два яруса, в офицерских, правда, в один. «Как они умудряются еще и вылечиваться в таких условиях?», – невольно задавал себе вопрос о больных Невский. Он спрашивал о докторше больных и медсестер – все пожимали плечами.

– Спросите что-нибудь полегче, – обронила одна из мед сестер, заканчивая ставить укол худенькому солдатику.

Наконец, Александр заметил вдалеке у административного здания знакомую фигуру. Докторша весело беседовала с незнакомым офицером в летном комбинезоне.

– «Летуна» обрабатывает, – подумал Невский. Он приблизился ближе.

– Здравствуйте, Любовь Максимовна. Меня начальник отделения к вам направил. Мне подождать?

Мазуревич оборвала смех, недовольно взглянула на наглеца, прошептала на ухо «избраннику» еще несколько фраз, чмокнула его в щеку. Тот быстро удалился. Сердито глянув на Невского, она пошла по дорожке, махнув ему рукой. Перед входом в крайнюю инфекционную палатку остановилась, процедив сквозь зубы:

– Что у тебя?

– Я вроде брюшной тиф подцепил, хотел проконсультироваться. Симптомы похожие, – проговорил старший лейтенант, вытирая платком испарину на лбу.

– Ты че, старлей, инфекционист что ли? Ты вроде хирург, вот и оставь свои предположения. Это нам решать, умник. Заходи сюда, – она втолкнула в солдатскую палатку.

Все ярусы кроватей были заняты. Больные без всякого интереса посмотрели на вошедших. Велев раздеться по пояс, так и не предложив хотя бы сесть на табуретку, доктор бегло осмотрела, надавила пальцем на красные высыпания на коже, для вида пару раз ткнула в живот, осмотрела язык. Даже несколько раз приложила фонендоскоп, извлеченный из кармана белого халата, к груди Невского, послушав непонятно что, но забыв при этом вставить наконечники в свои уши.

– Ничего нашего нет, – наконец глубокомысленно изрекла доктор-инфекционист. – А высыпания у тебя от аллергии, наверное, апельсинов много слопал. Пусть тебе поколют хлористый кальций, все пройдет. Одевайся, паникер!

– Да не лопал я апельсины, – пытался в спину уходящей сказать старший лейтенант, но его уже не услышали.

3

Невский перешел в хирургическое отделение, доложился начальнику отделения майору Борисову. Тот с сомнением покачал головой: «Чую, Санька, тиф у тебя, но раз „инфекция“ так говорит, давай еще подождем. Иди, в процедурную на укол».

После «горячего» внутривенного укола высыпания на коже действительно пропали, но через час они вновь появились. Борисов отправил заболевшего отлеживаться в комнату общежития, где тот проживал последний месяц.

К вечеру поднялась температура, появилась сильная боль в животе. Весь следующий день Невский пролежал в кровати, отказываясь есть, пил только воду. Впрочем, сходил снова на укол, но высыпания на коже теперь даже не исчезали. Оба доктора, с которыми Александр «делил крышу», уже не сомневались – это тиф. Они заботливо, даже трогательно ухаживали за больным, поочередно меняя холодный компресс на голове. В инфекцию не имело смысла обращаться – начался переезд отделения в новое здание.