Книга Соль земли, страница 117 – Георгий Марков

– Осторожно, Софья Захаровна, не соскользните или на змею не наткнитесь, – напутствовал её Марей.

– Бог милостив, Марей Гордеич. К тому же здесь не очень глубоко. Алёша падал и цел остался. Мы так и назовём эту яму: Купель Краюхина.

Софья скрылась в яме. Через минуту-другую она крикнула оттуда:

– Подтяните лестницу, она мне мешает.

И вот для всех сидящих наверху наступило томительное ожидание. Софья словно забыла обо всём на свете. Из ямы доносился то скрежет стального долота о камень, то дробные удары молоточка, то пощёлкивание фотоаппарата. Наконец, и это затихло.

Заглянув в яму, Краюхин увидел Софью в мучительной позе. Протиснувшись под выступ, Софья, скорчившись, лежала на спине и делала зарисовки.

– Чем она там занимается, Алёша? – спросил Марей.

– На спине, Марей Гордеич, ползает.

Всех это так заинтересовало, что рабочие один за другим стали подходить к яме и заглядывать в неё. Не устоял от этого соблазна и Марей.

– Ах ты господи, на какие только муки не идут люди, чтобы жизнь была лучше! – воскликнул он.

– А я так скажу: не женское это дело, Марей Гордеич, – заметил пожилой рабочий, поражённый видом Софьи. – Мыслимо ли молодой красивой девушке этакое мучение принимать? Прямо акробат в цирке!

– То-то и оно! – многозначительно отозвался другой. – Ты, Никифор, про это самое в глаза ей не ляпни – на всю жизнь обидишь!

– Ах, Емельян Васильевич, напрасно меня за тумака принимаешь!

Вдруг послышался голос Софьи:

– Лестницу мне!

Краюхин и Сёма опустили один конец лестницы в яму, за другой взялись сами.

Софья быстро поднялась наверх. Руки и лицо её были испачканы в земле, а серый комбинезон стал пёстрым от налипшей на него глины и студенисто-зелёной жижи.

– А, чёрт, мерзлячка! Замёрзла! – поводя плечами, обругала сама себя Софья, с удовольствием подставляя мокрую спину под горячее солнце.

Неподалёку от ямы, которую Софья назвала Купелью Краюхина, были пробиты Мареем, Ульяной и Краюхиным ещё два обнажения. Как и первая яма, они были расположены в чаще, выше по косогору.

Софья решила сейчас же обследовать и эти ямы. Они были неглубокими, и лестница не потребовалась. Софья опустилась при помощи жердей с сучьями, поставленных Краюхиным и Ульяной, когда они работали здесь.

Обследование этих ям Софья провела быстрее. В них больше было света, а главное, тут она не обнаружила той сложной структуры почвы, которой отличалась первая яма.

Когда она поднялась из второй ямы, её окружили изрядно уставшие от ожидания в течение нескольких часов Краюхин, Марей и рабочие.

– Ну что, Соня, скажешь? – спросил Краюхин.

Софья рукавом комбинезона вытерла вспотевшее лицо, стряхнула с себя налипшие комья земли.

– Купель Краюхина – загадка. Понимаешь, совершенно отчётливо прослеживается слой почвы, который, как шов, соединяет два этажа этого углубления. Как всё это произошло – ума не приложу.

– И не только шов, Соня. Я обратил внимание ещё на одну деталь. Вторая половина ямы как бы смещена в сторону. Поэтому яма одна, а горла в ней два: одно – поверхностное, другое – внутреннее.

– Да, да! Я тоже обратила на это внимание.

– Что ты думаешь предпринять?

– Во-первых, я продолжу обследование Купели Краюхина. Во-вторых, ниже этой ямы начнём обнажать горизонты. Причём не спеша и на широкой площади. В-третьих, придётся произвести обнажения на вершине холма. Вполне возможно, что очажок, на который ты наткнулся в яме, образовался в результате оползней. Ну, что же ещё? – Софья беспомощно развела руками. – Да, вот ещё что! – спохватилась она. – Обнажения, сделанные вами, малоинтересны. На мой взгляд, ценнее было бы поискать на вершине холма.

– А мне сдаётся, Софья Захаровна, ниже надо пробовать, – вступил в разговор Марей. – Человек всегда стремится ближе к воде. Там, наверху, – Марей поднял кудлатую голову и махнул рукой в сторону вершины Тунгусского холма, – едва ли люди могли жить, скорее всего они там молились у больших камней.

– Это верно, Марей Гордеич, – горячо сказала Софья. – Если люди обитали тут, то, конечно, они обитали по косогору и в особенности по самому подножию. Это так, но всё-таки если иметь в виду доисторического человека, то холм для него был очень удобен. Он менее доступен для зверя, зато выгоден для охоты на него.

– Так-то оно так, а всё-таки попробуйте обнажить ниже, – сказал Марей.

– Неужто, Софья Захаровна, здесь жил первобытный человек? – изумлённый услышанным разговором, спросил Сёма.

За Софью ответил Краюхин:

– Вполне возможно, Сёма. Но пока доказательств нет.

– Найдём! Весь Тунгусский холм перероем, а найдём, – с неподдельным энтузиазмом проговорил молодой изыскатель.

Все дружно засмеялись, а Сёма продолжал стоять на своём:

– Во что бы то ни стало найдём!

Время уже приближалось к полудню. Краюхин распорядился идти на стан – обедать. Пока варился обед, Софья и Краюхин уточняли план раскопок. Было решено так: основное обнажение произвести в тридцати метрах от Купели Краюхина в направлении реки. Одновременно к этому обнажению будут проложены веерообразным порядком траншеи, которые начнутся в самой близости от ямы и вольются в широкое обнажение. Таким образом, исследованием будет охвачена довольно большая площадь на склонах Тунгусского холма.

– Если это не принесёт ценных находок, тогда попробуем копать на вершине холма и на его плечах, – сказала Софья, когда схема, вычерченная на блокнотном листке, была перенесена в официальный дневник археологических раскопок.

Краюхин согласился с ней.

После обеда бригада вышла на работу. Софья и Краюхин рулеткой измерили площадь обнажения и колышками обозначили его границы. Таким же способом были отмечены и линии траншей.

Потом Софья рассказала рабочим о цели раскопок и о правилах ведения всей работы.

Застучали топоры, зазвенели лопаты. Глухо втыкались в землю тяжёлые кайла.

Марей запалил костры, подтаскивал к ним сушняк и вырубленные с корнем ёлки.

Софья и Краюхин опустились в яму. Ножами и долотами они осторожно очищали с боков ямы траву, мох, слизь, прослеживая изломы буро-серого шва, отыскивая его новые выходы.

Оттого, что работа пошла на лад, и в особенности потому, что рядом был Алексей, Софья переживала такой душевный подъём, какого она никогда ещё не испытывала. Теперь она бестрепетно верила и в себя и в неизбежность интересных открытий здесь, в Улуюлье.

Однако вечером её настроение сильно омрачилось. После ужина, когда рабочие и Марей улеглись спать и они остались вдвоём, Краюхин сказал: