Онлайн книга «Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев»
|
Сомнения Гвоздева заглушили рев моторов и лязганье гусениц. Слева, вдали, на фоне бурых штрихов сосновых стволов показалась темно-серая коробочка. Она проползла вдоль опушки и повернулась на девяносто градусов, показав свой профиль. Это был танк, но различить контуры наверняка было трудно. До машины было метров триста, может быть, больше. Она выпустила облако черно-сизого дыма и наискось устремилась по полю. Следом из леса уже выкатил следующий экипаж. Он с педантичной точностью повторил маневр первого, который уже развил скорость, двигаясь прямиком по пшенице. — Вроде наши, — неуверенно проговорил Артюхов. Гвоздев и остальные молчали. — Конечно, наши, а кто ж еще?! — радостно выдохнул Рябчиков. — Скорее, догоним! — выпалил он и, выскочив из-за деревьев, бросился по грунтовке в сторону танков. — Стой, куда? — закричал ему вдогонку Гвоздев. Колосья едва прикрывали высокие трапециевидные борта, над которыми стала различаться слегка приплюснутая башня, по форме и косым линиям отдаленно напоминавшая многогранник Т-34. Но это была не «тридцатьчетверка». Чем четче проявлялись очертания движущихся машин, тем яснее это осознавал Гвоздев. — Назад, Ряба!.. Назад! Отчаянный окрик заставил бойца остановиться, и тут же оглушительное «та-та-та» порывом свистящего ветра ударило в их сторону. Демьян, даже не успев сообразить, что случилось, инстинктивно упал на землю. Она была устлана ковром из сосновых иголок, которые больно впились в щеку и запекшиеся от бега и жары губы. У остальных тоже сработал инстинкт самосохранения. Пулемет ударил из машины, которая двигалась по опушке, поэтому основную порцию пуль приняли на себя крайние к дороге стволы деревьев. Рябчиков лежал плашмя посреди дороги, на которой земляными фонтанчиками взрывался грунт. — Ряба?! Живой?! — кричал ему Фомин, подобравшись вплотную к ближнему от дороги дереву. Тот не отвечал, так и лежал, не шевелясь, уткнувшись лицом в землю. XX Выстрелы смолкли, и в тот же миг боец вдруг ловко, как мячик, подскочил на ноги и опрометью бросился к деревьям. Звонкий металлический стук наотмашь ударил по стволам, кромсая стройные сосновые тела, с мясом выдирая из них куски древесины. Но Ряба уже залег за основаниями стволов. — У, черт скаженный… — зарычал на него Зарайский, стряхивая с себя упавшие сверху на гимнастерку щепки. — Из-за тебя… — Зачем полез? — вторил ему Фаррахов. — Хорош галдеть… — повысив голос, прикрикнул Гвоздев. — После свару устроите… Что сделал, то сделал. Зато понятно теперь, что это не наши… Все притихли. Только Фомин, осторожно подобравшись к самому краю опушки, все выглядывал в сторону стрелявших. Огонь со стороны танков прекратился. Рев и лязганье гусениц нарастали. — Что делать будем, командир? — с еле сдерживаемой издевкой в голосе спросил Артюхов. — Надо в батальон сообщить… — выговорил Демьян. Он старался изо всех сил, чтобы голос его звучал спокойно и не выдавал крайнюю степень напряжения, которое охватило его. — Сматываться отсюда надо, — с отчаянной злобой почти прокричал Зарайский. — Назад надо… Щас прикатят и на гусеницы наши кишки намотают… — Куда нам назад? — вступил в разговор Фомин. — Мы и до реки не добежим… Тогда нас точно того — под гусеницы. — Никто назад не пойдет… Кроме посыльного, — тем же спокойным тоном продолжил Гвоздев. — Ряба! Он повернулся к бойцу, который лежал на животе, тяжело дыша, с таким выражением на лице, словно он еще не поверил, что живым выскочил из-под пулеметного обстрела. — Ряба! — Да, товарищ командир… — дрожащим голосом отозвался тот. — Вернешься во взвод. Доложишь старшему лейтенанту Коптюку, что в районе колхоза «Октябрьский» обнаружены вражеские танки. Скорее всего они в колхозе. Скажешь, что группа направилась в назначенный пункт для уточнения ситуации. — Группа направилась?! — взвился Зарайский. — Черта с два группа направилась. Я вместо Рябы пойду. Никуда я не направился. Я… XXI Он не успел договорить. Демьян, подобравшись к нему на левом локте, со всей силы, насколько смог, ударил его правой в подбородок. Сарай провернулся туловищем и свалился на спину, раскинув руки. Гвоздев стремительно навис над ним и нанес еще два удара правой. Он бил оба раза со всей силы, один раз — в левый глаз, второй — в переносицу. Так же резко, как нанес удары, он отпрянул от Зарайского, вернувшись в то же положение и на то же место, где был. — Связным пойдет Ряба, — тон его стал зловеще ледяной. — Кто еще против? Тяжелым, мутным взглядом он обвел группу. Это копившееся внутри только что прорвалось, и он чувствовал, что, если кто-то сейчас скажет поперек хоть слово, он выбьет тому прикладом зубы. Никто не ответил. Артюхов тоже молчал, уткнув взгляд прямо перед своим курносым носом, в сосновые иголки. — У группы приказ… Дойдем до колхоза, узнаем, что там… — проговорил Демьян. — Рябчиков, гранаты есть? — С зажигательной… смесью одна… — запинаясь, ответил боец. — Доставай! Быстрее, — сурово рубанул Гвоздев. Он выхватил бутылку из рук мешкавшего в волнении паренька и поставил ее на сосновый ковер, прислонив к стволу дерева. — Развернулся второй! — крикнул Фомин со своего наблюдательного пункта. — Идет через поле в нашу сторону. Этот, что по нам бил, не сбавляет. Две машины… Вскочив на ноги, Гвоздев подобрался к одному из соседних с Фоминым деревьев на опушке. — Ишь ты, захотели связаться… — с ухмылкой пробормотал Фомин. — Ага, Ряба на них шороху навел… — проговорил Артюхов, с опаской оглядываясь на Гвоздева. Тот повернулся, но в сторону Рябчикова. — Ряба, чего ждешь? — торопливо сказал он. — Дуй обратно, к нашим… На выходе из леса смотри в оба. Давай, давай! Ты же у нас прыткий… XXII Он высматривал из-за дерева, лихорадочно придумывая, что делать. Стрельба из пулемета прекратилась, но зловеще нарастал рев двигателей и лязганье гусениц приближавшихся машин. Один танк двигался вдоль леса по проселочной дороге с еле заметными, заросшими травой колеями. Второй шел наискось, прямо по колосьям. Они быстро сокращали расстояние, и траектории движения были нацелены так, что сомкнуться должны были как раз на опушке соснового выступа, где укрывались штрафники. — Фома! — громко выпалил Гвоздев. — Берешь Артюхова. Уходите влево, вдоль опушки. Гранаты есть? — Одна «эргээшка», — доложил сибиряк. — И бутылка зажигательной… У Артюхова… Что у тебя, Тюха? — «Лимонка» у меня, — ответил боец. |