Книга Обязан выжить, страница 43 – Николай Дмитриев

— Ничего, дай срок, все наладится, — Виктор выпил водку и закусил тушенкой. — И дом твой отремонтируем. Кстати, кто это так похозяйничал?

— Не знаю… — Эля пожала плечами. — Тогда тут стрельба была, стало страшно, и я сбежала отсюда.

— А куда бежать? — удивился Виктор.

— Ну, все-таки… Солдаты же… — Эля замялась и только потом договорила: — Мы в монастыре недели две отсиживались. А когда назад вернулась, тут уже так было. Только то, что в гараже спрятала, сохранилось.

— Гараж? — заинтересовался Виктор. — Где?

— Во дворе… Папа при Польше на «фокселе» [18] ездил. У нас был…

— Ишь ты… — покачал головой Виктор. — Неплохо жили…

— Неплохо, — согласилась Эля и пожаловалась: — Я как вернулась, все обломки на чердак стаскивала, туда, где не течет…

— Постой, постой, — остановил ее лейтенант. — Я ж вроде там спинку от кровати видел… Пойдём-ка, глянем, может, там еще чего есть.

Виктор не ошибся. Среди обломков, стянутых на чердак, нашлась и вторая спинка, и боковины, и даже матрас, из которого, правда, повылезали почти все пружины. Однако после того как Виктор сбил все вместе гвоздями, подвязал шпагатом пружины и положил сверху кусок выбеленного временем брезента, кровать приобрела очень даже приличный вид. Чтоб она надежней стояла, Виктор припер ее боком к стене и, очень довольный собой, подмигнул Эле.

— Ну вот, теперь есть где спать.

— А постель? — забеспокоилась Эля. — У тебя белье есть?

— Нету, — Виктор развел руками и усмехнулся. — Ничего, на первое время и шинели хватит.

— Нет, это нехорошо, — возразила Эля и без колебаний перетащила свою постель на отремонтированную кровать. — Тут не фронт, так что будешь спать как положено, а себе я еще что-нибудь найду.

— Нет, нет, нет, так не пойдет, — запротестовал Виктор и неожиданно предложил: — Слушай, а давай-ка спать вместе, а?

— Вместе?.. — Эля густо покраснела и едва слышно ответила: — Я не умею вместе…

— Я тоже, — рассмеялся Виктор и нежно обнял девушку…

* * *

Медленно и осторожно, задним ходом, воинский «студебеккер» вползал в распахнутые настежь ворота. Конечно, въезд во двор не был рассчитан на огромный грузовик, и потому два солдата, отходя вместе с машиной, внимательно следили, чтобы рубчатые скаты не влезли на хрупкую бровку.

Наконец грузовик остановился, двигатель смолк, и с подножки спрыгнул пожилой, жилистый старшина. Погладив пальцами роскошные, «гвардейские», усы, он властно и одновременно как-то по-свойски, обращаясь к солдатам, сидевшим в кузове, распорядился:

— Вылазьте, хлопцы! Разгружатысь будемо.

В этот момент боковые двери дома раскрылись, и на ступеньки вышел Виктор, одевший по утреннему времени только сапоги и галифе. Гимнастерки на нем не было, зато голубая майка туго обтягивала так и играющий мускулами торс.

Может, потому, что офицер был одет не по форме, а может, и потому, что обстановка вовсе не казалась официальной, но только старшина, приехавший на «студебеккере», обратился к Виктору совсем по-домашнему:

— Вот, инженер, я хлопцев привез. Як договорились.

— Добро…

Виктор уважительно, за руку, поздоровался со старшиной и спросил:

— Ну, как хоромина, Митрич?

— Авантажный домишко… — старшина аж цокнул языком от удовольствия. — Довести до ладу, всю жизнь прожить можно.

— Ну, про всю жизнь говорить пока не будем, — усмехнулся Виктор, — а вот ремонтик, конечно, сделать надо.

— Не боись, инженер, все зробым як треба. У меня материалу полный «студер», да хлопцев я подобрал добрых… Сейчас разгрузимся и до работы!

— С чего начинать думаешь? — уже по-деловому спросил Виктор.

— А ось це розжуваты треба…

Митрич отступил на пяток шагов, окинул взглядом двор, потом, разглядывая фасад, сходил к воротам и, только вернувшись назад, принялся рассуждать вслух:

— Я так думаю, инженер… Сначала все трубы проверим. Там газ, вода, канализация… Ну, удобства, в общем. Потом печи.

— Подожди, подожди… — остановил старшину Виктор. — Сверху ж течет.

— Ну нехай течет. Сейчас лето. А шоб текло куды треба, сколотим щит с горбыля, накроем толем, и хай так стоит до белых мух. А там осенью побачим…

— Зачем так? — несколько растерялся Виктор.

— Зачем? — Митрич хитро прищурился. — Оно, конечно, дело хозяйское… Но только, не в обиду будь сказано, якщо мы все як слид зробымо, то на такой домишко и кто другой задывытысь може. А так, без крыши, кому он потрибен?

— Ну, я так далеко не заглядывал, — рассмеялся Виктор.

— А треба, инженер, ой треба… — Митрич покачал головой. — Ось демобилизуешься, родню сюда выпишешь, та й живи соби.

— Эх, Митрич, Митрич… — вздохнул Виктор. — Да у меня-то и родни всей — один дядька в эвакуации.

— Ну и шо? Хозяйку заведешь, дядька теж сюды, нехай старый у садку роется, чем не жизнь?

— Насчет хозяйки еще обмозговать надо… — Виктор покачал головой. — А пока бери бойцов и пошли в дом, подзакусим.

Когда Виктор в сопровождении Митрича и солдат зашел на кухню, Эля, предупрежденная заранее, уже накрывала стол. Увидев мужчин, она слегка застеснялась, достала из ледника три бутылки настоящей водки и вежливо пригласила:

— Прошу вас, проходите… Садитесь… Это все вам…

Дождавшись, пока солдаты, стараясь не шуметь, расселись, Эля отошла к Виктору и тихо сказала:

— Можно я уже пойду, а то ж мне на службу…

— Да, да, конечно. Я дальше сам.

Эля исчезла за дверью, а Виктор повернулся к старшине.

— Ну вот, Митрич, командуй! Тут на столе, как видишь, кой-какой харч и все такое… На плите чайник горячий, сахару, правда, нет, но вон там сахарин в пакетике. Так что действуй!

— Инженер… — развел руками Митрич. — Ну ты и разодолжил! Сразу видно, хозяйский прием.

— Да где там, хозяйский, — рассмеялся Виктор. — Не блиндаж же строить будете, понимаю…

— То-то и оно, что не блиндаж… — согласился Митрич и уже от души добавил: — Ты, я бачу, инженер, до нас як до людей, то ж и мы не подгадим, будь уверен.

— Да ладно, ребята, что вы, — махнул рукой Виктор. — То ж не я, хозяйка, сами видели…

— Ой видели, инженер… — Митрич шутливо погрозил ему пальцем и, повернувшись к солдатам, сказал: — Очень даже ничего хозяйка, верно, хлопцы?

— Верно, верно!

Солдаты радостно зашумели, подвигаясь ближе к столу, но тут дверь внезапно распахнулась, и возникший было гомон мгновенно стих. На пороге стояла Эля. На ней было шелковое платье, в руке кожаная сумочка, причем волосы она не закрутила в модные локоны, а свободно сбросила их на плечи, пышной золотистой волной.