Книга Страж, страница 71 – Алексей Пехов

— Ну и оставь, — лениво ответил я.

Проказники хоть и считаются тёмными, но обычно редко причиняют вред окружающим. Ну, разумеется, кроме пары-тройки невинных шуток в день.

— Денежки уже получены, деваться некуда.

— Тогда пошли, — принял решение я, вынимая клинок.

В амбаре пахло сыростью и холодом. Помещение было совершенно пустым, снаружи, сквозь дырявые доски, проникали тонкие ниточки солнечных лучей, и слышался гул реки.

Наверх вела приставная лестница, я хотел к ней подойти, но Львёнок схватил меня за рукав:

— Даже не думай. Уверен, что последняя ступень обвалится, и ты загремишь вниз. Шутка вполне в стиле этой твари.

Я пожал плечами и долбанул в потолок подходящей фигурой. В следующее мгновение оглушённый проказник, больше похожий на лохматого бобра с человеческими руками, пролетел сквозь потолок и рухнул на пол, пуская из зубастого рта чернильные мыльные пузыри.

— О таком варианте я не догадался, — с сожалением произнёс Львёнок. — Не возражаешь, если его прикончу?

— Валяй, — пожал я плечами.

Он двинулся к оглушённой душе, а я отмахнулся от одного из парящих по помещению пузырей. Тот беззвучно лопнул, и я с удивлением уставился на свои пальцы, оставшиеся абсолютно чистыми. Шутка не в обычаях души, которая бы страшно радовалась, что я месяц не могу отмыть от чернил изгаженные руки.

— Это не проказник! — заорал я.

Львёнок, всегда быстро соображавший, когда дело касалось общения с душами, ловко отскочил в сторону, рассекая воздух кинжалом крест-накрест, благодаря чему метнувшееся к нему тяжёлое тело врезалось в преграду так, что из фигуры во все стороны брызнуло бесцветное пламя, словно сок из раздавленного апельсина.

Я уже почти активировал знак, но меня подхватила волна ледяного воздуха и крепко приложила о стенку амбара, так, что лопнули гнилые доски. Я упал, и пока Вильгельм устраивал с душой пляски, запустил руку во внутренний карман куртки. Дыхание перехватило, рёбра ныли, я слышал рёв «проказника» и чувствовал, как Львёнок создаёт фигуру за фигурой, ослабляя стремительный натиск противника, пытавшегося до меня добраться.

Не глядя, я выгреб из кармана три золотых флорина, подбросил их в воздух, сплетая вокруг них свой дар, пока монеты не раскалились добела, обратив золото в чистый свет.

— Готов! — предупредил я Вильгельма.

Он отступил в сторону, разваливая кинжалом созданные им преграды. Душа с утробным рыком просилась в брешь, и я загнал вертящиеся у меня над головой монеты ей в глотку. Она поперхнулась, отшатнулась, и угодила под знак Львёнка, выжегший почти всю её суть. Ослепшая, оглохшая, потерявшая большую часть своих сил, душа всё ещё пыталась дотянуться до стража, так что я не стал ждать, когда она вновь подкачается силой, и завершил дело, воткнув в неё кинжал. Она перетекла в клинок, оставив мне в награду звон в ушах и лёгкую тошноту.

— Уф. — Вильгельм вытер рукавом лоб. — Вот это разминка. Одна из форм перевёртыша, как я понимаю.

— Совершенно верно. Ловко он корчил из себя недотрогу, едва нас не обманул. Обычно стражи проказников не гоняют, думал, что и его мы оставим в покое. Если бы не твои принципы, я бы так и поступил.

— Иногда полезно брать деньги вперёд, — пробормотал он. — Спасибо, старик. Твоя помощь оказалась очень кстати. В одиночку мне пришлось бы с ним повозиться.

Я решил не быть скромным и сказал:

— Тогда гони три дуката в компенсацию тех флоринов, что мне пришлось потерять.

— Не вопрос, — сказал он, отсчитывая монеты. — Здесь пять. Ровно половина от заработка.

— Возьму только три. — Я забрал с его ладони золотые кругляши, и он не стал настаивать. — Ванилью в амбаре не пахнет, значит, перевёртыш появился здесь недавно. Зимой они впадают в неактивное состояние. Вполне удобная берлога, чтобы дождаться весны, а затем ползти питаться в город. А стать проказником — хорошая защитная реакция.

— Ну да. Какой страж будет терять время на пустого шутника? К тому же за них редко кто платит.

— Ну, только если за деловые переговоры не берёшься ты, — усмехнулся я. — Сколько тебя помню, всегда умел выжать из городских властей гораздо более высокую цену, чем другие.

— У каждого есть свои маленькие таланты, — вернул мне усмешку Львёнок. — Надо отметить встречу и удачное дельце. Где ты остановился?

— В «Скользком Льду».

— Ну, до тебя ближе, чем до меня. Значит, ты приглашаешь.

На постоялом дворе он заказал бутылку креплёного вина, на мой взгляд, слишком сладкого для того, чтобы получить удовольствие. Впрочем, я не спорил. Мне было ровным счётом всё равно, что пить, особенно после того, как хозяин сказал, что молоко, которое я у него попросил, скисает уже третий день.

Проповедник и Пугало торчали в комнате, собираясь сыграть в очередную партию «Королевской милости». Замызганные игральные карты, примитивно нарисованные картинки которых давно выцвели, они добыли в какой-то ночлежке и, не спрашивая моего разрешения, кинули мне в саквояж. Это произошло где-то недели две назад, когда я возвращался с севера, но заметил я их лишь недавно, после того, как эти умники начали резаться в азартные игры, не во время моего сна, а при свете дня.

Проповедник, который практически не обладал умением взаимодействовать с материальными объектами, прилагал множество усилий, чтобы удерживать карты в руках, и страшно завидовал Пугалу, которое могло хоть пасьянсы раскладывать.

— Здорово, Проповедник, — сказал Вильгельм. — Идёт карта?

— Не твоими стараниями, — проворчала душа, показывая тем, что игра далека от идеала.

Львёнок глянул на Пугало, но никакой бурной реакции не проявил. Лишь кивнул одушевлённому, и то, после недолгого колебания, склонило башку в соломенной шляпе в ответном поклоне, продолжая идиотски улыбаться. Оно было в ударе и счастливо, что вновь оставляет Проповедника, который раньше кичился своим умением играть, в дураках.

Львёнок подвинул стул, сел рядом с Пугалом, откупорил бутылку:

— Где у тебя стаканы?

— Были тут, — озадаченно произнёс я, оглядывая комнату.

— А мы вот так! — улыбнулся Проповедник, покрывая расклад соперника. — Пугало убрало их к тебе в саквояж. Они на столе мешали.

— Вы, ребята, дождётесь, что меня из-за вас перестанут пускать в приличное общество, — покачал я головой. — Только славы мелкого воришки мне не хватало.

Я вытащил стаканы, поставил перед Львёнком. Он разлил вино и объявил:

— Пожалуй, я перееду на этот постоялый двор. Здесь веселее.

— Милости просим. — Проповедник почти закончил партию, тогда как у Пугала на руках оставалось ещё шесть карт.

— Именно поэтому ты шептался со служанкой внизу? — усмехнулся я.