Книга Месть смертника. Штрафбат, страница 54 – Руслан Сахарчук

– Вы же справитесь вдвоем?.. Мне нельзя погибнуть, у меня мать и сестра…

– Сидеть! – рявкнул Белоконь, вытаскивая наган из кобуры.

– Не надо, – сказал Лысенко. – Я пойду. У меня мать. Пойду…

Он развернулся и пошел через дорогу – на восток, мимо проклятого камня.

Белоконь поднял револьвер и взвел курок.

– Погоди, – сказал Смирнов, кладя ладонь на поднятый наган. – Нам стрельба не нужна. Я сам с ним потолкую, позволишь?

– Да, Миша, – сказал Белоконь внезапно севшим голосом. – Ты разберись.

Смирнов оставил на земле автомат и пошел за Лысенко странной приплясывающей походкой.

Дальнейшее Белоконь видел вполне четко – предрассветная мгла уже стала рассеиваться.

Смирнов был от Лысенко в паре метров, когда борец резко развернулся, расставил руки и прыгнул на разведчика. Смирнов попытался ударить его в солнечное сплетение, но Лысенко поймал его руку в захват, дернул на себя и завернул ее разведчику за спину – из раскрывшейся ладони выпал нож. Однако Смирнов таки умудрился вцепиться борцу в волосы и освободить руку, но в следующий момент Лысенко уже взял в захват его шею. Смирнов поднял борца на себе и рухнул на спину, в очередной раз освободившись из смертельных объятий. Он на четвереньках отпрыгнул в сторону и поднялся, когда Лысенко бросился ему под ноги. Смирнов вновь упал на борца – на этот раз раздался явственно слышный в рассветном воздухе стон. Стонал Лысенко – Белоконь понял это, когда Смирнов встал над скорчившимся телом. Разведчик рывком выдернул нож из бока Лысенко и вогнал его борцу под лопатку.

Схватка продолжалась не больше тридцати секунд – Белоконь не успел вмешаться. Да и не на это он рассчитывал, когда поручил Смирнову разобраться.

Смирнов некоторое время шипел и матерился. Потом как-то разом успокоился.

– Если я победил в честной схватке чемпиона УССР, – сказал Смирнов, разминая вывихнутую руку, – значит, я теперь чемпион над всеми хохлами? Если по совести-то, а?

– Если по совести… – сказал Белоконь, подходя поближе, – то чемпионы борются без ножей, Миша.

– В спорте – оно конечно. А это – война.

– Значит, и спортивный титул тебе ни к чему.

– Ну вот, а я ведь жизнью рисковал. А мог бы просто ножичком бросить – результат был бы тот же… Дерни за кисть, – сказал Смирнов, вытянув руку. – Только резко. Давай!

Белоконь дернул. Разведчик охнул и пошевелил рукой.

– Кажется, встала косточка на место, – сказал он. – Старею я, Конский. Раньше я бы такого Лысенку, язви его в душу, сразу скрутил. А сейчас… Форма уже не та.

– Так и он был сильно не в форме, – возразил Белоконь.

– Я бы так не сказал.

– Давай лучше решим, что теперь делать.

– А что тут решать? Решать, Конский, нечего. Для начала закинем-ка мы его на камушек. Пусть птичек кормит. Там их и так предостаточно, так что закапывать уже бессмысленно.

* * *

Они лежали под плащами напротив камня и ждали автомобиль фон Штумпфельда. К ночи должны были истечь отпущенные на задание двое суток. В середине очередного изнуряющего солнечного дня уже казалось, что генерал скорее всего так и не появится.

Налетевшие на камень вороны так орали, что приходилось говорить в полный голос, хотя смертники лежали рядом.

– Чертово положеньице! – говорил Белоконь. – Хоть иди к немцам и спрашивай, где, мол, граф ваш шляется, почему задерживается? Времени нет. Группы нет. Хана.

Смирнов пил из фляги – на этот раз просто воду – и отвечал совершенно безмятежно, будто на прогулке:

– Поменьше напрягайся на этот счет, дорогой товарищ. Я твоя группа, и другой такой группы тебе в жизни не собрать, ты уж мне поверь. Толпа в шесть человек нужна только из расчета на естественные потери при прохождении линии фронта. Считай, что такие потери и выкосили наши ряды. Да, ты не уследил, да, два дезертира ушли. Если бы ты их зарезал, на конечный результат задания это бы не повлияло. Конечно, если бы мы и так не числились у особистов трупами, за дезертиров тебя самого бы расстреляли. Считай, что тебе повезло.

– Хорошенькое везение! Из-за такого вот везения я здесь и оказался. Генерал-майор Никольский больше всего ценил во мне именно это качество.

– Теперь видишь, насколько он был етицки прав?

– Угу.

– Никого особо ценного мы не потеряли. Телятин разве что мог пригодиться. Но обойдемся и без этого психа. Спасибо и на том, что он просто тихо ушел, а не провалил засаду какой-нибудь выходкой… У тебя сейчас главное сокровище – это я.

– Я бы ждал этого чертового фашиста, даже если бы остался один, – сказал Белоконь. – И прикончил бы его, чего бы мне это ни стоило. Я не могу иначе, от выполнения задания зависит дальнейшая жизнь самых дорогих мне людей.

– У меня тоже, Конский, у меня тоже. Но я, как видишь, не раскисаю. И ты не раскисай, нам еще дело делать. Не рассчитывай, что добрый дядя Миша все сделает сам, ты мне тоже пригодишься.

По своей сути план не изменился: остановить машину взрывом и действовать по обстановке. Фугас решили не использовать. Заряд на всякий случай оставили на прежнем месте, но Смирнов собирался останавливать авто гранатами. Белоконь должен был активно поливать машину свинцом – не дать пассажирам разбежаться. Дальнейшее, как сказал Смирнов, дело техники. Все было просто, и стало непонятно, что всего сутки назад здесь делала такая толпа народа, когда хватило бы и двух человек с автоматами.

Второй день ожидания завершался гораздо легче, чем первый. Штумпфельда все не было, хотя место для засады было выбрано вполне подходящее. Смирнов еще раз основательно изучил схемы маршрутов графа и еще раз пришел к этому выводу.

Перед глазами Белоконя появлялись лица его детей и Люси. Их будущее теперь зависело от прихоти немецкого генерала. Как могло сложиться такое нелепейшее положение? Белоконь не мог бы ответить, как, но он не обманывался насчет «почему». Лишь по его вине.

В восемь вечера Белоконь не выдержал и закурил. Он прикончил папиросу в три затяжки – едва ли за такой короткий срок дымок посреди степи успел привлечь чье-нибудь внимание.

– Послушай, Миша, – сказал Белоконь после этого, – а тебя не очень смущает вся эта ситуация? То, что случилось с группой? С Лысенко вот…

– Он предатель, – откликнулся Смирнов. – Никакой пощады предателям. Разгромим и уничтожим врага до последней капли крови.

– Это в общем. А как быть со своими?

– Это у меня спрашивает человек, который пытался удавить начальника особистов собственной дивизии.

Надолго замолчали. Наконец Смирнов заговорил:

– У меня такая работа, – сказал он. – Чаще всего я не знаю, для чего нужно каждое конкретное задание. В стратегические, а уж тем более тактические детали меня обычно не посвящают. Но я знаю, за что я воюю в целом. Понимаешь?