Книга Охота на охотников, страница 4 – Валерий Поволяев

- А хотел бы ты иметь заработок по паре тысяч "зеленых" за вечер?

- Покажи мне такого человека, который бы этого не хотел. - Илюшкины глаза округлились ещё более. - Пце! - выразительно воскликнул он.

- Ну, наверное, есть такие люди.

- Да. Те, кто получает по три тысячи за два часа. Или по четыре. Аронов потянулся за бутылкой "Кеглевича". - Разговор такой крутой, что его трэба запиты. На сей раз жахнем по лимонной...

- Наливай!

- А ты, Жека, что, жилу золотую где-то обнаружил? А?

- Да вроде бы, - неохотно отозвался Каукалов, и по тону его Аронов понял, что расспрашивать Каукалова не стоит. Нынешнее время - это время коммерческих тайн, в иных семьях даже жена мужу не сообщает, сколько денег получает в частной фирме, и это считается нормой, правилом, а уж по части заработать, да тем более лопатой поковыряться в золотой руде - тут уж сам Бог запретил что-либо спрашивать и что-либо сообщать. - Ищу компаньона, проговорил Каукалов, внимательно разглядывая своего старого дружка.

- Вот этот компаньон, вот! - Аронов с жаром стукнул себя кулаком по груди, восхищенно покрутил головой: - Пара тысяч баксов за вечер... М-м-м-м! Цимус!

- Пара тысяч баксов за вечер, - подтвердил Каукалов. - А мне на меньшее никак нельзя соглашаться. Я ведь только что из армии... Гол как сокол... Так что извини, батяня!

Аронов озадаченно почесал пальцами затылок, поднял глаза к потолку, соображая - он сейчас совсем не был похож на хорошо знакомого Каукалову Илюшку Аронова, самого сообразительного человека в их классе, умеющего схватывать на лету что угодно: от сложных алгебраических формул до белых стихов Тургенева, - сейчас у него мозги работали почему-то медленно, было даже слышно, как они скрипят: видимо, сумма, названная Каукаловым, никак не могла уложиться у него в голове. От прежнего жара и следа не осталось.

- Однако, - произнес Аронов многозначительное слово, с которого Ильф с Петровым предлагали начать одну из передовых статей в газете "Правда", это дело трэба ещё раз разжуваты и хорошенечко запиты.

- Нет проблем! - Каукалов налил в Илюшкину стопку "Кеглевича".

- Ну хотя бы одним словечком намекни, что это за дело? Что за проект?

- Автомобильный бизнес.

- Автомобильный - это хорошо, людей, занимающихся этим бизнесом, у нас уважают, - он проворно подхватил пальцами стопку, выпил. Одобрил напиток коротким кивком и ещё раз произнес: - Однако!

- И нас будут уважать, - рассудительно произнес Каукалов, - уважать и бояться.

- Бояться - это незачем. Лишнее.

- Как знать, как знать, - загадочно проговорил Каукалов, - может, совсем наоборот. Я сегодня видел, как у одного лоха угнали машину примитивно до икоты, смотреть без смеха нельзя... Ан, угнали!

- Каждый день в Москве угоняют сто - сто двадцать машин. Находят же, дай бог, пять... Ну, десять от силы. И - все.

- Ну что, Илюш, по рукам?

- Давай! - словно бы очнувшись, с прежним жаром воскликнул Аронов, глянул исподлобья на приятеля. - А в детали этого бизнеса не посвятишь?

- Всему свое время, - назидательно произнес Каукалов. - Главное, чтобы потом ни ты, ни я от него не отступили.

- Отступать нам некуда, - сказал Илюшка, - позади Москва, а кушать очень хочется.

- Мальчики, вы не заждались меня? - пропела с кухни Новелла Петровна. Через минуту она появилась в дверях, держа в руках по сковороде - в правой сковороде была рыба, в левой - котлеты. Сообщила бодро: - Вот и я!

Илюшка, оживившись, скомандовал сам себе:

- Наливай! - и взялся за бутылку "Кеглевича".

Поздно вечером, проводив Аронова, Каукалов уединился в своей маленькой, до слез памятной ещё со школьной поры комнатенке. Он долго лежал с открытыми глазами, ловил блики автомобильных фар, проносящиеся по потолку, прислушивался к звукам улицы и думал: дрогнет Илюшка, когда поймет, что за автомобильный бизнес предлагает ему школьный дружок Каукалов, или не дрогнет? Он давно и хорошо знал Аронова, но однозначно ответить на этот вопрос не мог.

В коридоре раздался шорох, послышалось легкое царапанье, потом дверь приотворилась, и в комнату просунула голову Новелла Петровна.

- Жека, не спишь?

- Нет.

- Что же ты все один да один? Девчонку бы себе нашел какую-нибудь, что ли!

- Не сегодня, ма.

- А когда? - настырным голосом спросила мать.

- Придет время.

- Ага, будет тебе белка, будет и свисток, значит, - вздохнув, проговорила Новелла Петровна. Ей не нравилось, что сын из армии пришел такой тихий, замкнутый, будто пришибленный.

- И девчонка с шампанским тоже, - добавил Каукалов.

- Лучше с мороженым.

- Мороженое, ма, - это не современно. Нынешние девчонки хлещут спирт так же лихо, как мы когда-то в школе портвейн.

- Портвешок, - вспомнила Новелла Петровна, - так вы, по-моему, в школе звали портвейн.

- И выпили мы его столько... - Каукалов вздохнул. - Убого мы живем, ма!

- Не банкиры, - Новелла Петровна тоже вздохнула, - это те делают в квартирах евроремонты, ставят мраморные полы с подогревом и зеркала во всю стену... А мы что? У нас таких денег нету. Один дурак вон - взял да развесил по всей Москве изображение своей конопатой Марфуты... Говорят, миллион долларов за это отвалил.

- У богатых свои причуды.

- Нет бы отдать эти деньги бедным, накормить стариков... Вместо этого Марфуту свою по всей столице растиражировал.

- Ничего, ма, мы тоже будем богатыми.

- О-ох! - Новелла Петровна вздохнула неверяще и затяжно. - Дай бог нашему теляти волка скушать. И как ты собираешься это осуществить?

Каукалов не ответил матери. То, что он задумал, обсуждению не подлежит. Если он промолвится даже в малом, скажет хотя бы одно слово - то все, заранее можно протянуть руки милиционерам, чтобы те надели на них "браслеты".

- А? - Новелла Петровна повысила голос.

- Не все сразу, ма. Придет время - узнаешь.

- Лучше бы ты бабу себе, сынок, завел. Мягкую, чтобы бок грела, а по воскресеньям пекла пироги.

- И этого барахла, ма, будет сколько угодно. Хоть ложкой ешь. Как грязи, - пообещал Каукалов, переворачиваясь на другой бок, носом к стенке, и закрывая глаза. - Всему свое время... Я же сказал!

- Философ! - жалостливо произнесла Новелла Петровна, поглядела на сына, как на больного, и закрыла дверь бедно обставленной, давно не ремонтированной комнаты.

Илюшка Аронов не дрогнул, когда Каукалов рассказал ему, что за "автомобильный бизнес" имеется в виду, лишь большие библейские глаза его повлажнели, словно он собирался кого-то оплакать, но в следующий миг Илюшка вздохнул и повеселел: