Онлайн книга «Долгий путь в лабиринте»
|
Ну вот, дорога открыта. В добрый путь, штандартенфюрер Теодор Тилле! «Der Fuhrer macht es! Der Fuhrer schaftes! Der Fuhrer denkt fur uns alle» [35] 26 августа. Накануне утром меня вызвал Рейнгард Гейдрих и ошеломил первой же фразой: «На днях предстоит акция против Польши. Цель — окончательное решение польской проблемы». Далее он спросил, знаю ли я в лицо шефа гестапо Генриха Мюллера. Получив утвердительный ответ, передал мне запись на листе бумаги: «Генерал Эрвин Лахузен, второе управление абвера, второй отдел». «Отправляйтесь к генералу Лахузену, заберите груз, который он приготовил, доставьте этот груз в Оппельн, где сейчас находится группенфюрер Мюллер. Он извещен и ждет вас. Груз передать в собственные руки Мюллеру. Задание государственной важности. Постарайтесь управиться до полуночи». В начале одиннадцатого часа ночи в здании гестапо Оппельна я вручил группенфюреру Мюллеру четыре объемистых тюка и опломбированный портфель. «Проверяли груз?» — спросил он, когда мы остались с глазу на глаз. Я ответил, что такого приказа не было. Тогда он вскрыл один из тюков. Там находились комплекты польской военной одежды, судя по знакам различия, для рядовых или унтер-офицеров. «Ношеные, — сказал Мюллер, осматривая мундиры. — Очень хорошо, что так». Затем он заглянул в портфель и тоже остался доволен. Там оказались какие-то документы, по виду — они могли быть солдатскими книжками или чем-то вроде этого. Мюллер тут же позвонил Гейдриху и доложил, что все в порядке. Затем он передал трубку мне. «Тилле, — услышал я голос шефа, — можете возвращаться в Берлин». На обратном пути я недолго размышлял о причинах, побудивших Гейдриха перебросить на восток страны комплекты униформы солдат чужой армии. Было ясно, что польские мундиры нужны нашим разведчикам или диверсантам, назначенным участвовать в предстоящей акции. Меня занимало другое. Странно выглядел сам процесс передачи польской военной одежды из одного ведомства в другое, транспортировка ее в Оппельн: этим занимались три генерала и штандартенфюрер! Но все это забылось, когда на рассвете я оказался дома и лег наконец в постель. В полдень позвонил мой помощник. В отделение пришла важная шифровка. «Та самая, которую вы ждете», — прибавил он. Речь шла о выполнении задания, которое руководство СД передало своему резиденту, действующему в составе германского посольства в Москве. Требовалось установить контакт с моей кузиной, прощупать ее настроение, взгляды. Учитывая высокое положение, которое занимает супруг этой женщины, мы настаивали на особой осмотрительности. И вот пришел ответ из Москвы. Я сразу подумал о неудаче: задание было передано лишь неделю назад, это слишком маленький срок, чтобы что-то успеть, но для неудачи — вполне достаточный. Так и оказалось. «Дипломат» не мог отправиться на Кавказ с соблюдением обычных правил (уведомив власти о маршруте и целях поездки и получив соответствующее разрешение). Поехал туда нелегально, но уже на вокзале в Баку почувствовал наблюдение. Ему не мешали, но не спускали с него глаз. Работник понял, что должен немедленно вернуться. Он так и сделал. Да, неудача. Я подумал и о том, как воспримет это Гейдрих. Теперь, когда я у него в подчинении, он по-прежнему корректен, вежлив. Но у нас уже иные отношения… Двумя часами позже он сам вызвал меня. Оказалось, он уже знал о московской шифровке. — Понимаете, что произошло? — холодно сказал Гейдрих. — Необдуманными действиями вы просигналили русским, что намеревались с кем-то встретиться в Баку. А важность этой встречи подчеркнули тем обстоятельством, что рискнули отправить туда официально аккредитованного дипломата! Я сказал, что все понимаю и готов нести ответственность. — Вашей вины здесь нет. — Он покачал головой: — Неопытны, только и всего. Взялись за дело не с того конца. — Гейдрих продолжал после паузы: — Учтите, в Баку действует консульство Персии и там есть наш человек… Мы подробно обговорили этот вариант, все спланировали. Я был уже возле двери, когда он окликнул меня: — Любите вы музыку, штандартенфюрер? Я был огорошен, но быстро нашелся. Разумеется, я знал, как ответить — ведь мне была известна страсть Гейдриха к скрипке. — О да! — воскликнул я. — Фортепиано и скрипка для меня превыше всего в часы отдыха. Гейдрих стоял за столом и улыбался. — В таком случае жду вас завтра в восемь часов вечера у себя в Зюденде. Соберутся любители музыки. Буду рад доставить вам удовольствие. 27 августа. Я пишу эти строки в полночь, только что вернувшись от Гейдриха. То, что я увидел там, непостижимо. Будто побывал в ином мире… Огромный салон обставлен старинной мебелью, пол устлан ковром и поверх него — тигровыми и медвежьими шкурами. Гости в вечерних туалетах чинно сидят в белых с серебром массивных креслах. У рояля, стоящего на небольшом возвышении, прямая и статная фрау Лина Гейдрих. Ее светлые волосы гладко зачесаны, тяжелая коса свешивается до пояса, приятно контрастируя с алым бархатом платья. В нескольких шагах от нее сам хозяин. Он во фраке, глаза полузакрыты. Расставив ноги, он чуть покачивается в такт мелодии, которую извлекает из своей скрипки. Обстановку таинственности, волшебства дополняют свечи — зажжены только они, в их неровном свете лица людей кажутся белыми, нереальными… Будто нет вокруг Германии с ее дымящими, грохочущими заводами, нет сотен дивизий, которые заканчивают последние приготовления, подтягиваясь к границе с Польшей, и будто не он, Гейдрих, несколько часов назад сидел в своем кабинете, управляя гигантской машиной безопасности рейха! Позже, когда закончился легкий ужин в саду и подали кофе, случилось так, что на несколько минут мы с Гейдрихом оказались с глазу на глаз. — Вам понравилось? — спросил он. Разумеется, я рассыпался в похвалах по поводу его таланта. — То, что вы делали со своей скрипкой, — истинное волшебство, — сказал я. — Можно подумать, что в руках у вас был «Страдивари». — Увы! — сказал он и вздохнул. — О такой скрипке я могу лишь мечтать. Под конец я заметил, что у меня из головы не выходит наш последний разговор — идея с использованием человека из персидского консульства в Баку… — А пока, быть может, стоит направить к кузине нового посланца, более ловкого? — сказал я. — Выждать какое-то время и сделать новую попытку… — Я подумаю, — ответил Гейдрих. — Возможно, так и поступим. Но все равно это позже. Сегодня я позволил себе несколько часов развлечения. Надо было дать отдохнуть нервам перед трудным делом в Польше. Месяц, если не больше, мы будем работать как одержимые. Подождите еще месяц, Тилле, и мы все решим». |