Онлайн книга «Штрафбат смертников. За НЕправое дело»
|
— «Карл Шванеке, 2–я рота». И мне пришлось попотеть, чтобы вытянуть из него даже фамилию и номер подразделения. Этот тип явно туговат на ухо. — Что? — не понял Барт, невольно улыбнувшись. — Туговат на ухо. — У этого экземпляра слух лучше, чем у нас троих вместе взятых, — с самодовольным видом заявил Барт. Беферн был явно сбит с толку, а Обермайер усмехнулся. — У него слух лучше, чем… — озадаченно повторил Беферн. Барт кивнул: — Ко всему иному и прочему он специалист по кражам со взломом, грабежам и растлитель малолетних. Когда–то был ефрейтором и, судя по всему, не из трусливых. — Завтра с утра займусь им, — порозовев от негодования, пообещал Беферн. — Неслыханное нахальство! — Надеюсь, вы его приведете в чувство, — сказал Барт, выпуская струю синеватого дыма к потолку. — Так ведь без этого не обойтись, разве не так? — Вам уже приходилось служить в такого рода подразделениях? — Нет, до сих пор я решал несколько иные задачи, герр гауптман, — ответил обер–лейтенант Беферн, скрестив руки на груди. — В таком случае вам предстоит слегка перестраиваться, дорогой мой. Причем в ваших же интересах. Это вам не просто подразделение, каких сотни. Это штрафбат. Последнее слова Барт произнес неторопливо, точно смакуя — чуть ли не по слогам. — Здесь, — продолжал он, — тон задают люди типа этого Шванеке, не признающие никаких авторитетов, кроме собственных инстинктов и желаний. Заметьте, никаких, а уж о званиях я не говорю. Здесь вам предстоит столкнуться с теми, кто признает лишь собственные идеалы, которые находятся в полном противоречии с вашими… простите, я хотел сказать, с нашими идеалами. Как, например, этот Шванеке, движимый лишь преступными инстинктами. И не пытайтесь нагнать на них страху, опираясь на свой авторитет, — и они поведут себя так же, как этот Шванеке. Есть здесь и третья группа: это те, кто так и не понял, как здесь очутился, таких, по–видимому, здесь подавляющее большинство. Среди них присутствуют и разновидности — от тех, кто будет выгибаться перед вами в три погибели, до тех, кто готов стену лбом прошибить. — Выходит, нам ничего не остается, как поднять руки вверх? — с отчаянием в голосе спросил Беферн. — Я этого не говорил — я сказал «перестроиться», — серьезным тоном произнес Барт. — Взять, например, обер–лейтенанта Обермайера. Его отец был офицером. Как и его дед. Прадед его служил гвардейцем у короля–солдата. А он? Бывалый фронтовик, прошедший все, что можно, Железный крест 1–й степени, Германский крест в золоте и так далее. Однажды его фамилия прозвучала даже в сводке ОКВ. И когда он прибыл сюда, не сомневался, что и здесь будет все, как и раньше. Прошла неделя, и он места себе не мог найти. Правда, теперь вроде бы отыскал. — Как бы то ни было, я на первом же построении все равно врежу этому Шванеке так, что у него мозги из задницы полезут. Хотя бы устрашения ради. — Вы изъясняетесь на удивление образно, — вежливо заметил Обермайер. — И где вы только этому учились? По–видимому, освоили учебник новейшего армейского жаргона под редакцией обер–фельдфебеля Крюля с пометкой «для унтер–офицеров». Верно? Явно довольный Барт хохотнул. Беферн гневно молчал. «Ну и банда! — мрачно подумал он. — Тюфяки! Расписаться в своей беспомощности перед этими подонками, которых только из милости не вздернули. Перестроиться! Смех, да и только!» Он посмотрел в окно. 2–я рота занималась строевой подготовкой. Призраки с дырами вместо глаз, с озлобленными харями и в стоящей колом от грязи форме. Беферн тут же отвел взор. Ему было противно. Расстрелять всех, подумал он. Это было бы лучшим выходом. Вечером, когда Обермайер отправился в город, в кино, когда Вернер сидел у своей приятельницы — владелицы имения — и размышлял, то ли ему поесть, то ли лечь спать, а гауптман Барт, сидя у радио, наслаждался Бетховеном, обер–лейтенант Беферн обходил бараки и таким образом представлялся батальону. Сначала ему повстречался обер–фельдфебель Крюль. Тот возвращался с очередной инспекции — повторно заставил Дойчмана отдраить сортир, поскольку отхожее место показалось Крюлю недостаточно чистым. Какое–то время он стоял, заложив руки за спину и наблюдая, как ученый возится с ведром и тряпкой, но в конце концов это ему опостылело, и он отчалил, заверив Дойчмана, что явится полчаса спустя. — И если к тому времени туалет не будет выглядеть, как операционная, вам, главный чистильщик сортиров, придется вашим интеллектуальным язычком все здесь вылизывать, понятно? И вот на пике эйфории Крюль попался Беферну. — Ваша фамилия, обер–фельдфебель? — фамильярно поинтересовался обер–лейтенант. — Обер–фельдфебель Крюль, герр обер–лейтенант! — Ах, так это значит, вы и есть обер–фельдфебель Крюль, — удивленно ответил Беферн. — Так точно, герр обер–лейтенант! — ответил явно польщенный Крюль. Значит, его слава докатилась и до этого новенького! Но обер–фельдфебель был бы явно разочарован, знай он, что на уме у этого вновь прибывшего лейтенантика. А тот решил просто–напросто сорвать злость, охватившую его после разговора с Обермайером, и не на ком–нибудь, а на легендарном обер–фельдфебеле Крюле. — Каков ваш вес? — осведомился Беферн. Крюль насторожился. Уж не сбрендил ли часом этот обер–лейтенант, мелькнула у него мысль. — Не могу сказать, герр обер–лейтенант! — Зато я могу. Вы весите 190 фунтов [5] , обер–фельдфебель. — Мне кажется, все же меньше… — попытался возразить Крюль, но обер–лейтенант Беферн перебил его. — Так вот, вы весите 190 фунтов, разве не так? — Так точно, герр обер–лейтенант! — То есть как минимум на 40 фунтов больше, чем следовало бы. — Так точно, герр обер–лейтенант! — Надо бы их сбросить, обер–фельдфебель. — Так точно, герр обер–лейтенант! Сбитый с толку Крюль был почти уверен, что на этом обер–лейтенант поставит точку. Но он заблуждался. Напротив, новичок и не собирался закрывать тему. Самое интересное было впереди. Строго говоря, Крюлю следовало бы знать, что его подход к подчиненным отнюдь не уникален. — Вот сейчас мы этим и займемся, обер–фельдфебель, — сообщил Беферн. — Кругом! — металлическим голосом скомандовал он. — Вперед марш! Крюль выполнил команду — он взад и вперед бегал по плацу. Разинув рот и с раскрасневшейся физиономией. Такое происходило впервые за пять лет. Нательная рубаха прилипла к телу. Он не мог взять в толк, что все это происходит с ним, причем наяву. Непостижимо: до сего момента Крюль не сомневался, что между ним и офицерским составом стоит знак равенства. А теперь эта лощеная макака доказала ему, что, дескать, нет, герр обер–фельдфебель Крюль, ошибаетесь — мы одно, а вы — другое. Крюль почувствовал, что задыхается. А пронзительный голос офицера командами ввинчивался в мозг: |