Книга Последний завет, страница 104 – Алексей Пехов, Андрей Егоров

— Кто вы такие? — Голос словно доносился со всех сторон одновременно.

— Мы идем в Дрезден, на Базу Госпитальеров, я — Пилигрим, эти люди сопровождают меня. В разговоре наступила краткая пауза.

— Пилигрим? Твой номер!

— Шестьдесят три! — не моргнув глазом ответил Дуго.

— Сто восемь! — сказала Герда.

— Двадцать! — неожиданно ответил незнакомец.

Затем послышался шорох, и из кустарника навстречу путникам вышел вооруженный автоматом, очень странный с виду человек. Одежду незнакомца составляли панцирные чешуйки вроде тех, что Дуго обнаружил на берегу возле ручья. Лицо его скрывала маска, составленная из более мелких чешуек, и только возле глаз виднелось два полукружия красной кожи.

«Это сколько же панцирных хищников нужно разделать, чтобы сшить себе такой костюмчик? — подумал Герман. — Похоже, парень — опытный охотник. А может, он чем-то болен и потому скрывает свое тело? Вон и кожа у него какая-то воспаленная».

Мысль эта, должно быть, пришла в голову не только ему. Франц отшатнулся от незнакомца, сделав несколько шагов назад, а Густав и вовсе натянул майку по самые глаза, чтобы защититься от инфекции.

Охотник между тем, уверенным шагом направился к ним. По мере того как он подходил ближе, лицо Германа все больше вытягивалось: то, что он поначалу принял за одежду, оказалось покровом тела. Панцирные чешуйки росли прямо на коже незнакомца. Перед ними стоял один из самых диковинных мутантов, каких только доводилось видеть Герману.

— Я не болен, — коротко сказал незнакомец и замолчал, разглядывая людей темными, неестественно большими глазами.

— Привет тебе, Корн из Лейпцига, — торжественно изрек Пилигрим и улыбнулся.

Герман вопросительно посмотрел на Дуго.

— Друзья мои, перед вами величайший из ныне живущих Пилигримов, — пояснил он, — о Корне из Лейпцига слагают легенды.

— Так уж и легенды, — проговорил панцирный человек. — Я, конечно, совершил много всего такого, за что люди должны быть мне благодарны, но легенды — нет, не думаю, это уж слишком.

— Я тоже много слышала о вас, — сказала Герда, — Союз Пилигримов Юга относится к вам с уважением. Вы легенда.

Если бы кто-нибудь спросил мнение Германа, то, на его взгляд, этот парень нисколько не походил на легенду. Следопыт вообще не понимал, чего это Пилигримы так расшаркиваются перед этим парнем.

— Как тебя занесло так далеко на юг? — спросил Дуго.

— Обстоятельства, — ответил Корн. — Обстоятельства и, конечно, задание. Старые дороги в последнее время небезопасны. Пришлось идти через Лихолесье, но эти места буквально кишат Меганиками. Между тем мне нужно попасть в Дрезден на Базу Госпитальеров, я везу несколько образцов почвы из Турингии.

— Какая удача, — улыбнулся Дуго, — мы тоже идем в Дрезден, так что вполне можем пойти вместе.

— Отлично, — кивнул Корн, — по моим расчетам, до города не больше тридцати километров.

— К сожалению, наша миссия — скорее скорбная. База Госпитальеров во Франкфурте уничтожена.

— Уничтожена?! — изумился панцирный человек. — Но как это возможно?!

— Не севере знают об Ангелах? — спросил Дуго.

— Да.

— Боюсь, они решили истребить Госпитальеров. Носящие красный Крест слишком большая сила, чтобы эти выродки позволили им спокойно делать свое благородное дело.

— Истребить Госпитальеров?! — вскинулся Корн. — Но этого нельзя допустить… Вот уж не думал, что кому-нибудь в голову может прийти настолько дикая идея. Ведь если не будет Госпитальеров, человечество попросту вымрет.

— Ангелы так не считают, — заметил Дуго, — они преследуют какие-то свои, им одним известные цели.

— Но какие могут быть у них цели, если они готовы на убийство Госпитальеров?

— По дороге к Дрездену я расскажу тебе подробнее о происходящем, — пообещал Дуго.

— Идет, — кивнул Корн…

Они шли не один час, а лес все никак не желал кончаться. Дуго рассказывал панцирному человеку все, что знал. Пару раз Корн останавливал его, задавая вопросы. Всякий раз Пилигрим подробно отвечал, упоминая о таких мелочах, о каких Герман и думать забыл.

Следопыт размышлял о том, что до Базы Госпитальеров теперь уже совсем недалеко и, когда они придут в Дрезден и исполнят свою миссию, он и Густав, скорее всего, отправятся в обратный путь. И тогда ему придется расстаться с Гердой. Скорее всего, навсегда. Герман посмотрел на девушку и вздохнул.

Острый запах гари. Герман заметил, что и Густав тоже принюхивается к воздуху. Великан с неудовольствием фыркнул.

— Эй, Дуго, горелым пахнет, — сказал следопыт.

— Да? — вскинулся Франц. — Горелым? А в чем дело? Что горит?

— Я чувствую, — ответил Пилигрим, — надеюсь, это не лесной пожар.

— Не похоже на лесной пожар. — Голос Герды прозвучал глухо.

— А на что это похоже? — спросил Герман.

— Не знаю, — честно ответила девушка.

Корн махнул возле широких ноздрей ладонью и возвестил:

— Здесь множество смешанных запахов…

— Не будем гадать, — заметил Пилигрим, — нам лишь бы успеть добраться до Госпитальеров. Уж они-то разберутся с тем, что происходит.

По мере продвижения к Дрездену запах все усиливался и усиливался, пока не стал совершенно невыносимым. Казалось, что гарь кружится вокруг серыми хлопьями. Она осаждалась в носоглотке, разъедала глаза. В горле у Германа запершило, легкие словно забились ватой, и он принялся отчаянно кашлять. Густав решил помочь другу и несколько раз хорошенько приложил его по спине.

— Спасибо, — поблагодарил следопыт сквозь зубы, бросив на великана убийственный взгляд.

— Не за что, — жизнерадостно ответил Густав и закашлялся сам.

— Я же, кажется, предупреждал, что у меня позвоночник слабый…

— А, да, кха, я забыл, кха-кха. — Великан принялся колотить себя в грудь.

— Слушай, Дуго, — сказал Герман, — боюсь, если мы дальше пойдем, то просто задохнемся… этот пепел…

В ответ Пилигрим ткнул пальцем, и следопыт увидел, что впереди, между деревьев, виден просвет. Они выбрались из редколесья и остановились на опушке, пораженные открывшейся перед ними страшной картиной.

— Это… эт-то… — принялся заикаться Франц. — Это ведь..

— Да, — ответил Пилигрим, — здесь был… Дрезден.

В голосе его прозвучало столько боли и отчаяния, что даже Герман вздрогнул.

То, что осталось от Дрездена, теперь невозможно было назвать городом. Невозможно было даже представить себе, что совсем недавно здесь возвышались громады древних домов, а на земле лежал вздувшийся от времени асфальт. Теперь на месте города расстилалась бесконечная гладь оплавленной земли, из нее кое-где торчали черные зубцы сгоревших дотла зданий. От сплавившего множество жизней темного стекла исходил невыносимый жар. А ведь от того места, где стоял отряд, до города было еще несколько километров.