Книга Армада, страница 44 – Алексей Сквер

— Ну что, поросята… Набегались??

Молчим.

— Что вы там за бумажечки мнёте?? Давайте сюда уже. Почитать-то старику нечего, кроме ваших идиотских каракулей.

Полковник Трунин — это серьёзно. У него до нас столько народу в кабинете пообосралось, что даже с собственноручно написанным рапортом на отчисление всё равно стрёмно в его кабинете. Рапорт на четвёртом курсе. Вот и кончился мой поход в армаду. Чуть-чуть не дотянул, блядь. На хер я на первом курсе подыхал и три года грыз уставы?? Идиот.

— Таак… понятно… а помнишь, Скворин, как ты поступал??

— Так точно, товарищ полковник.

— Как ты пешком, как Ванька Жуков, из своего Мухосранска, да на дорожку к Начальнику Училища: «возьмите меня, сироту казанскую, моё место в армии законное… у меня дедушка на корабле плавал», помнишь?? Как он мне, старику, потом пенял, чтобы я, как только ты рапорт напишешь, на тот же ковёр тя поставил, про дедушку рассказывать?? И куда я теперь тебя поведу??? Начальник Училища-то сменился, так что?

— Мой дед был капитаном второго ранга…

— Ух, ты… ажно цельный подполковник… молчи уже, недоразумение, бл… Ну, а ты? Детёныш подземелья, чо скажешь?? (Жек был каптёром в роте и отвечал за подвальные помещения, где хранились всякие стройматериалы и лыжи на всю роту, ну и всякая дрянь по мелочи.)

— Прошу отчислить меня…

Комбат машет рукой, не желая слушать.

— Забубнил, мля… бу-бу-бу… водки нету… бу-бу-бу… гражданки нету… бу-бу-бу… баб тут не ебу… слышал я тебя уже, курсант… «прошу отчислить»… просители хуевы. Так. Теперь по существу давайте… в чём дело, товарищи курсанты??? Я хочу знать, с каких таких пирожков вы мне нервы мотаете и заставляете… гм, — косится на гранёный стакан, стоящий возле графина, — сердечные капли Раменского разлива больше, чем надо, пить?

Я против воли давлю лыбу.

— Скворин, я что-то смешное спросил?? — полурёвом.

— Никак нет, — вытягиваюсь — рефлекс.

— Отвечать!!

Молчу. Да пошло всё нахер, пусть Жек сам объясняет, раз заварил всё это.

— Ну, с тобой всё ясно более-менее… дружок… за компанию… светлое чистое мужское чувство…понимаю… дрючба называется… своей башки нету. Левачов??

— Я понял, что армия — это не моё, товарищ полковник, — твёрдый ответ.

— Однаааако… и что, Левачов, баба того стоит?? Ну, объясни мне, старику, что?? Баба стоит трёх…ТРЁХ, блядь, лет ни хрена не сладкой жизни?? Из-за какого-то куска пизды…

— Товарищ полковник, она — не кусок пизды, — я. Планка рушится, сминая уставы и прочие рефлексы… ответил, глядя прямо перед собой. Будь что будет.

— Шттт…?!! — комбат переводит взгляд с меня на Жеку и обратно. Матёрый волчара, прочитал и просчитал нас, щенков, в доли секунды.

— Она не заслуживает… — начинаю.

— МАЛЧААААТЬ!!!! Да вы охуели, курсанты?? Доны Жуаны, мать вашу за ногу!!! Это вы бабу не поделили, что ли?? Сгною в нарядах обоих, чтобы дурь-то выбить!!! Пьёте мне кровь три года, а потом свои засратые штаны суёте в нос?? Рожи друг другу набить уже не можете, как мужики?? Истерики закатывать решили??? Писульки свои мне тут суёте??? — аж вскочил. — Я, блядь, вас, уродов, значит, обучай, деньги, Родина, трать, а вы последнюю бабу на земле нашли и поделить не можете?? Молчать, Скворин, пока я тебя не уебал чем-нибудь тяжёлым (столько мата от комбата я не слышал за всё обучение — в училище моветон так с подчинёнными, всё на вы и через устав, но ему простительно — довели, видать, батяню). — Времени у вас до хуя, я смотрю, всякой хернёй башку забивать!! Щщщщщенки!! А ну, пошли вон отсюда, — рвёт рапорта на наших глазах.

Выскакиваем пулей, а комбат уже сам на сам чего-то обидное в дверь ревёт.

— Ну и чо теперь??

— Я новый напишу, — бычится Жек.

— Вот прав он… бу-бу-бу… не ебу, харош уже!! — повторяю комбата, — Он и новый порвёт…прав он, Жек — ведь пуд говна сожрали, пока до 4-го курса дошли.

— Да и по хуй, — бычит.

— Ладно… смотри, чо думаю… ща нас один хрен на картошку отправят. Там отмолчимся — месяц пройдёт. А приедем… хуй с тобой, — я достаю клочок бумаги с телефоном Светы и протягиваю ему. — Только прошу… сделай так, чтобы мы с ней больше никогда… короче, если будет приезжать, ты мне говори, я уёбывать куда-нибудь буду… в Электричке всё есть, там и пересекайтесь… Хорош бычить, договорились?? — протягиваю руку. Предавать и дружбу и любовь на одной неделе… какой же я всё-таки замечательный парень. Но я тогда чувствовал, что по другому не смогу. Так и болтало внутри душу, как говно в проруби.

— Ты серьёзно???

— Пошёл ты… я, может, и говно… но таким не шутил бы…ты меня знаешь…

— Я думал, знаю… а теперь вижу, что не знаю, Лёха… — улыбается.

И мы жмём лапы, исчерпывая этот инцидент. Казалось бы, исчерпывая. Без другой стороны легко решать. С глаз долой — из сердца вон, и точка. Отставить сопли.

«Месяц на картошке пролетел незаметно. Хм… ну, для нашей ситуации. Не об этом ща вспоминаем… Ух, и нажрались на День Зачатия… гыгы».

Больше мы с Женькой и не вспоминали об этом вслух. Не знаю, как он, а я через неделю уже сносно относился к своему решению. Главное, больше не видеть её.

Но месяц прошёл, и мы опять были в училище. Наш побег был перекрыт тысячей и одним подвигом однокашников. Так, что уже истёрся в памяти до тонкой плёнки. По молодости события месячной давности — это уже давно.

Жек, как каптёр (даже не сняли. Ну, так и не за что, как у каптёра у него всегда был порядок… сняли, только через полгода…то ли гражданку нашли чью-то, свою-то у меня хранил. То ли за пьянку), тащился, а нас на уборку территории кинули. За месяц горы листьев на асфальте и газонах — всё вымести и програбить. Листья сжечь, как начали с трёх дня, так и хреначили, не разгибаясь до восьми.

Холодно. Вот мы по очереди чай бегаем пить в Электричку. Первым Ромка, потом Олег, ну и завершаю я. И по-новой. Так жребий лёг. Жек там варганит чай, и рулет какой-то притаранил.

Вваливаюсь. Замёрз.

— Жек. Давай чаю… щя руки помою…

— Заебали, я вам что? Официант?? Вон кипяток, вон заварка, — отвечает с ленцой. Лежит на топчане, гитарой тренькает. Гитараст, блин.

— Имей совесть, промёрз ведь.

— Ладно… щя.

Мне не видно, но ведь, небось, даже не встал, сука.

Мою руки. Захожу в нашу комнатуху. На окнах солдатские одеяла — светомаскировка, чтобы не спалиться. Со стороны — тёмные окна. Рабочий день электриков закончен — все ушли на фронт. Дома нет никто. Только для своих, и то — на условный стук. А вот и он, кстати. Кого это там?? Жек наливает чай — открывать мне. Иду открывать.

Здраааассссти.