Онлайн книга «Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии "Герман Геринг"»
|
— Благодарю, господин капитан! Во второй половине дня к нам приехал полковник Зёт, офицер сухопутных войск при штабе 2-й дивизии. Посещения не прекращались. 23 ноября к нам в гости приехал командир 4-го полка подполковник Клюге. От капитана Вольфа я знал, что командир полка в 1943 году получил Рыцарский крест. Во время оккупации Норвегии в апреле 1940 года он стал известен как командир «отряда Клюге». Я вскоре заметил, что мой командир и подполковник — старые знакомые. Капитан Вольф вдруг без предупреждения поставил на стол бутылку красного вина: — Господин подполковник, мой адъютант вчера получил звание старшего лейтенанта. С вашего разрешения по этому поводу я хотел бы налить этого вина! — Ну, наливайте! — Подполковник встал, пожал мне руку и поздравил. От первой бутылки «Бужоле» ничего не осталось. Когда третья подходила к концу, мы уже были хороши. Подполковник Клюге разговорился в хорошем настроении: — Господин Кноблаух, вы даже не подозреваете, какими качествами обладает ваш командир. Я считаю его гениальным декламатором. Это надо слышать, как он без текста читает из «Фауста»! Господин Вольф! Доставьте нам, пожалуйста, такое удовольствие! Командир сначала не соглашался, но потом сдался, и мы услышали: — «Опять ты здесь, неясный призрак…» От «Пролога» он перешел к «Прологу на небесах» и к «Трагедии первой части». Он читал все дальше. Пить мы перестали. Когда капитан Вольф прервал чтение, подполковник схватился за стакан: — Господин Вольф, мы благодарим вас! И опять это было великолепно! Я находился под впечатлением. Такой декламации наизусть я еще не слышал. Батальонные адъютанты и командиры рот, как обычно, были привлечены на дивизионные командно-штабные учения. На ящике с песком разыгрывали «широкомасштабные боевые действия». Речь шла о том, чтобы уберечь войска на главной линии обороны от первого огневого удара и сократить тем самым потери. Подразделения, за редким исключением, незадолго до ожидаемой атаки отводились на вторую линию обороны, а после прекращения артиллерийской подготовки противника переходили в контратаку, чтобы снова захватить первую линию. Идея была хорошая. Основная трудность заключалась в только что сформированных подразделениях. У них не было привычки и фронтового опыта, которые в такой обстановке играют главную роль. 25 ноября Во время обеда на КП пришел батальонный посыльный: — Господин старший лейтенант, на улице стоит гражданский со своим сыном. Он хочет поговорить с офицером. Я вышел. Передо мной стоял мужчина со своим сыном лет двенадцати. — Что я могу для вас сделать? Мужчина изложил свою просьбу на восточно-прусском диалекте: — Господин обер-лейтенант, могли бы ваши солдаты мне помочь выкопать мою жену, чтобы похоронить ее по-человечески? Ее убили русские и закопали позади нашего дома. Я хочу отвезти ее на тележке в Шульценвальде, чтобы она ушла под землю как подобает! Я сухо сглотнул от волнения. Мальчик, стоявший с отцом, был бледен и не проявлял никаких чувств. Я дал мужчине двух солдат. Он поблагодарил, коснулся пальцем края потертой кепки и пошел. Теперь посетитель ко мне! Мой посыльный из прежней 2-й роты 16-го парашютно-десантного полка обер-ефрейтор Мюнекхоф вдруг оказался у дверей: — Я здесь случайно проходил, господин старший лейтенант, и подумал, что должен вам сказать: «Добрый день»! Я счел это замечательным и по-настоящему обрадовался этому визиту. Если бы у 2-й роты осталось от меня плохое впечатление, то едва ли Мюнекхоф пришел бы поздороваться. 1 декабря Началась настоящая зима. Идет снег. Три года назад умер мой отец. Я думаю, что он от многого уберегся. Командир уехал в дивизию. Речь идет о получении тяжелого вооружения. У нас оружия все еще не хватает. У меня опять начались боли в левой глазнице. Доктор Науман счел, что требуется осмотр в специализированной больнице. Командир, которому я об этом доложил, согласился отправить меня в госпиталь. 2–7 декабря Осмотры в больницах Тайпау и Кёнигсберга не дали ничего нового. Разочарованный, я возвратился обратно в часть. 8 декабря На 10.00 назначено совещание с командирами рот. Командир изложил свой личный взгляд на «общий боевой порядок». День прошел в написании писем родственникам погибших в последних боях. 10 декабря Воскресенье. Командир удалился, сказав, что полчаса хочет побыть один. Этот короткий промежуток времени он использовал для того, чтобы в спокойной обстановке выпить чашку чая. Для отого «культового» действа у него были подготовлены чистая салфетка и китайская чайная чашка. После такого «Внутреннего сосредоточения» капитан Вольф снова поднялся и со свойственной ему динамичностью принялся решать поставленные перед ним задачи. Штабной работы становилось все больше. До сих пор я думал, что для такого рода деятельности не гожусь, но оказалось, что это не так. 13 декабря За участие в боях между Гумбиненом и Гольдапом был вручен «Знак люфтваффе за участие в наземном бою». Он соответствовал «Штурмовому знаку пехоты». 16 декабря Вчера рано утром наши позиции были атакованы штурмовиками противника. Потерь у нас не было, но можно было утверждать, что наша вторая линия обороны (позиция «Нельке») известна советским войскам. Из дивизии прибыл приказ о принятии позиций на первой линии обороны восточнее Гирнена. Роты готовы к маршу. Завтра рано утром мы произведем смену позиций. 17 декабря 3.00. Растянувшись в длинную колонну, роты идут через Брауэрсдорф и Альт-Вустервиц в Гирнен. Командир со штабом выехал вперед. Блиндаж командного пункта находится в 500 метрах северо-восточнее Гирнена на обратном склоне высоты. Командиры беседуют. Ночь прошла относительно спокойно. Лишь время от времени слышались отдельные выстрелы. Над Брюкенталем висели ракеты. 5.10. Прибыла головная рота. Повзводно начали смену и прием позиций. Надеемся, что русские ничего не заметят и будут вести себя тихо. Позиции проходили в 400–900 м от КП батальона фронтом на проходящую через местечко Брюкенталь с юго-востока на северо-запад имперскую дорогу № 132. Смененная часть попыталась как можно быстрее покинуть передний край. Была установлена телефонная связь со штабом дивизии. Радиосвязи не было. Я задавался вопросом, что мы будем делать, когда после первого артналета проводная связь будет порвана. 18 декабря Еще до рассвета связисты проверили состояние провода. |