Книга Фронтовое братство, страница 78 – Свен Хассель

— Девка! — заорал он. — Девка с отметиной на лбу!

— Осел! — прошипел Старик, выползая из кустов, как ящерица, за ним следовал Легионер. — Пусти бедную женщину, пока не удушил!

Малыш встал и помог Марии подняться, но не упустил возможности провести лапищей по ее ладному, полуприкрытому рваным тряпьем телу.

— Пресвятая Богоматерь Казанская! — воскликнул Малыш. — Какая цыпочка! — Подмигнул Старику. — Давай бросим жребий, кому первому она достанется.

— Свинья, — выругался Старик. — Ее нужно отвести к лейтенанту Ольсену.

— Можешь взять ее первым, — великодушно предложил Малыш. — Держу пари, она будет только довольна, если мы проделаем это с ней.

— Заткнись, — ответил Старик. — Если тронешь ее, пристрелю.

И коснулся автомата.

Малыш погладил женщину, будто курицу перед тем, как отрубить ей голову.

— Черт возьми, у меня все обмундирование стало горячим, — возбужденно проревел он. — Слушай, Старик, будь другом, позволь бедному Малышу получить заработанное тяжким трудом удовольствие. Все меня ни в грош не ставят. Помнишь письмо моей матери — ну и сука, — добавил Малыш.

— Ты не тронешь эту женщину, — решил Старик. — Надо, чтобы лейтенант Ольсен допросил ее.

— Отлично, — приободрился Малыш, — тогда давай устроим предварительное дознание. Как полицейские, когда схватят человека, чтобы подготовить к серьезному разговору.

— Малыш, кончай свои фокусы. Марш вперед!

Когда они углубились в ельник, Малыш неожиданно выкрикнул по-русски:

— … твою мать!

Мария истерически вскрикнула. Старик в испуге обернулся.

— Эта шлюха без трусиков. Я только что проверил. — И повернувшись к Марии, засмеялся: — Поиграешь с Малышом в любовную игру?

— Брось ты свои шуточки! — вспылил Старик, стукнув Малыша по руке автоматом. — Возможно, ее партизанский отряд сейчас рядом, а ты способен думать о таких вещах!

Под прикрытием державшего наготове автомат Старика они вошли в лагерь.

Порта протяжно, многозначительно свистнул, увидев Марию в рваной одежде и похотливое лицо Малыша. Но прежде чем он успел что-то сказать, Малыш заревел:

— Какой отличный матрац, упругий и все такое прочее. И она без трусиков! Задница весело усмехается под лохмотьями, как у свиньи, ищущей хряка во время течки. Лакомый кусочек. В самый раз по мне.

Лейтенант Ольсен подскочил. Взглянул на Старика.

— Что вы сделали с ней?

Старик молча обратил на него твердый взгляд голубых глаз.

Ольсен смутился.

— Прости меня, Байер. Естественно, ничего не произошло, раз ты был там.

И с неловким видом протянул Старику руку. Тот с кривой улыбкой пожал ее.

Марию допросили.

Сперва ей угрожали. Но выжженная на лбу свастика была достаточно красноречивой. Причин сомневаться в ее рассказе не было.

Она часто умолкала. Рассказ занял полтора часа.

— Где сейчас партизаны? — спросил лейтенант Ольсен.

Мария указала на восток.

— В лесу.

— Много их? — спросил Старик.

— Много, — кивнула Мария. — Уходите побыстрее. Не мешкая!

— Да, — сказал Ольсен. — Снимаемся!

Мария села между Портой и Малышом. На ее лоб была надвинута русская пилотка. В ней она походила на юного солдата.

Юлиус Хайде дал ей автомат.

Когда она почувствовала в руках холодную сталь, на лице ее появилась злобная улыбка.

— Я отомщу. Пристрелю этого Игоря. Убить его должна я, — сказала Мария на ломаном немецком.

Порта пожал плечами.

— Тебе совсем ни к чему встречаться с ним, моя девочка, особенно теперь, когда ты с нами. Умирать тебе придется очень долго. Не меньше двух недель.

Мы час за часом двигались по узкой лесной дороге. На каждом привале Мария рассказывала нам, что с ней произошло. От ее рассказа мы приходили в ярость.

Лейтенант Ольсен раз за разом прерывал ее рассказ и заставлял нас двигаться дальше. После того как по нам прокатилось русское наступление, он стал совершенно другим человеком. И неустанно подгонял нас.

— Хочет получить Железный крест, — проворчал Порта.

Но он ошибался. Лейтенант Ольсен не испытывал желания быть героем.

— Его поторапливания сводят меня с ума, — прорычал Юлиус Хайде. — Объяснить их можно только тем, что он стремится получить железку на шею.

Во время нашего недовольного разговора лейтенант подошел, сел рядом. И, словно услышав, о чем шла речь, заговорил:

— Возможно, вы думаете, что я хочу стать героем, получить награду. Нет, я только хочу выйти из этого чертова леса. Меня гонят вперед только тоска по дому и желание выжить. — Достал из нагрудного кармана бумажник и показал нам фотографию. — Это Инге и Гунни, мои жена и сын. Ему семь лет. Я три года не видел его. — Плюнул. — Так что, видите, поторапливаю я вас из чистого эгоизма. В одиночку из этой страны не выйти никому.

Мы сидели молча. Казалось, он хочет что-то услышать от нас.

Хайде очень негромко запел:

Как долог наш путь в родные края,

Как долог, как долог, как долог…

— Я нужен вам так же, как вы мне, — продолжал Ольсен. — У нас есть выбор: умереть в бескрайней тайге или помочь друг другу вернуться домой. Никаких высоких слов о сражении за фюрера и за великую Германию. Мы хотим только вернуться. Гибнуть в этом проклятом лесу совершенно бессмысленно.

Порта поднял взгляд.

— Полагаю, жить хотят все! И мы, и наши противники, но уцелеют очень немногие.

— Это потому, что мы скоты, рождены скотами и предназначены на убой, — сказал Легионер. — Только у нас более сильный инстинкт самосохранения, чем у наших четвероногих собратьев. Мы похожи на волков, лязгающих зубами на ножи, которыми их режут.

— Наверно, ты прав, — сказал Юлиус Хайде. — Мы — стадо норовистых скотов. Слишком трусливых, чтобы сдаться.

— Нет, — выкрикнул Ольсен, — именно в этом и заключается опасность! Мы должны сосредоточить чувства и помыслы так, как эсэсовцы на Гитлере, а энкавэдэшники на Сталине. Только объектом наших чувств и помыслов должна быть железная воля выжить при любых обстоятельствах. Мы должны быть готовы зубами прогрызать себе путь через горы и леса, чтобы вернуться домой!

Он утер пот со лба и пинком отшвырнул каску.

Старик глубоко вздохнул.

— Не хочу вас обескураживать, но думаю, никто из нас не вернется. Меня ждут столярная мастерская, жена и трое детей, но я знаю, что они меня больше не увидят.