Онлайн книга «Тени Королевской впадины»
|
Вероника тщательно сложила письмо, спрятала его в сумочку, подошла к вешалке и стала одеваться. — Ты куда? — спросила мать. — За билетом на вокзал. — Вероника держалась спокойно, только чуть подрагивающий голос выдавал волнение. — Можно, и я пойду с тобой? — спросил Талызин. — С билетами сейчас туго… Вероника кивнула. По дороге они не разговаривали. Иван смотрел на ее бледное, усталое лицо, ставшее таким дорогим, и чувствовал: в его жизни что-то непоправимо рушится. И снова остро ощутил вновь надвигающееся одиночество. Хорошо бы разрубить этот узел одним ударом. Но как это сделать? Уехать куда-нибудь, все поменять в жизни? Немного отдает ребячеством… Нет! Бросать институт глупо: учеба заканчивается, осталось совсем немного. И есть у него две-три идеи насчет разведки полезных ископаемых, профессор признал их заслуживающими внимания. Троллейбус, в котором они ехали, медленно вползал на Крымский мост. Монументальный вход в Центральный парк культуры и отдыха остался по левую руку. Вероника смотрела на Москву-реку, но мысли ее витали где-то далеко. С билетами действительно оказалось трудно — начались школьные каникулы, и все поезда были забиты. Талызин безрезультатно простоял полтора часа в воинскую кассу, затем отвел в сторонку задерганного начальника вокзала и несколько минут о чем-то с ним толковал. Вероника, присев на краешек освободившейся скамьи, безучастно наблюдала за его действиями. Наконец Талызин подошел к ней. — Понимаешь, какая штука, — растерянно пробормотал он. — Билет можно взять только на сегодня. На кассу предварительной продажи надежды нет. — На сегодня? — оживилась Вероника. — Это еще лучше! Тогда я смотаюсь домой за вещами. — Не успеешь, — покачал головой Талызин. — До отхода поезда, — он глянул на часы, — тридцать пять минут. — Собственно, мне и не надо ничего, — решила Вероника. — Поеду так. — Места — только в общем вагоне. — Боже мой, да какое это имеет значение?! — воскликнула Вероника. — Я готова пешком идти в Новосибирск, по шпалам… — Ладно, беру билет. Иван отошел и, вернувшись через короткое время, вручил Веронике твердый картонный прямоугольник. — Только не потеряй, — сказал он. — Ты в таком состоянии… — Я совершенно спокойна, — возразила Вероника, но лихорадочно блестевшие глаза выдавали ее волнение. — Пойдем буфет поищем, кофе попьем, — предложил Талызин, посмотрев на вокзальные часы. — Пойдем, — безучастно согласилась она. Они пили кофе из бумажных стаканчиков, стоя у захламленного столика. — Послушай, может, я с тобой поеду? — неожиданно предложил Иван. — Ты совсем какая-то отключенная… — Нет-нет, что ты, это невозможно! А со мной все в порядке, — заверила Вероника. — Хорошо, только возьми себя в руки. — А ты заскочи к маме… — Вероника запнулась. — Скажи, как сложилось. Ладно? И сообщи на работу. — Само собой, — кивнул Иван. На какой-то миг все это показалось ему нереальным: и куда-то спешащие толпы пассажиров с узлами, чемоданами и детишками, и длинная молчаливая очередь в буфет, и сизые клубы табачного дыма, плавающие между столиками… — Не грусти, Ваня. — Вероника пригнулась к Талызину, чтобы перекрыть вокзальный гул. — Кто же виноват, что так сложилось? — Она положила ладонь на его руку. — Так даже лучше… — Пойдем на перрон. Они нашли ее вагон и стали в длинную очередь, ждущую начала посадки. Талызин вытряхнул из бумажника все деньги, что были у него при себе, и отдал Веронике. — Возьми хоть на обратную дорогу, — сунула она ему в карман смятую купюру. Сзади успел вырасти немалый хвост. Билетов в общий вагон было продано явно больше, чем он мог вместить. — Если нужна какая-то помощь… — начал Талызин. — В общем, если что, дашь мне телеграмму, помогу. — Я знаю, — просто сказала Вероника. Когда им удалось протиснуться в вагон, свободных мест уже не было. Какой-то инвалид с костылями подвинулся, освободив для Вероники местечко. Он был навеселе и то и дело отгадывал залихватский чуб, закрывающий глаза. Инвалид хотел что-то сказать, но посмотрел на ее лицо и промолчал. Последние минуты тянулись особенно медленно. — Ой, чуть с собой не увезла… — Вероника открыла сумочку, достала продуктовые и хлебные карточки и протянула их Талызину. — Вишь, забывчивая у тебя жинка, гражданин-товарищ, — подмигнул инвалид Талызину. Народу в купе все прибывало. Под скамьями места для вещей уже не было, и груда узлов и чемоданов росла на полу. — Ты выбраться не сможешь, — забеспокоилась Вероника. — А что, по стопочке? — предложил Талызину инвалид и, не дождавшись ответа, обиженно отвернулся, что-то пробормотав. — Знаешь, Ваня, что меня больше всего мучает? — еле слышно произнесла Вероника. — Что? — Он ведь так и не увидит Сережу. Никогда… Толстая проводница, протискиваясь по коридору, объявила, что до отхода поезда остается пять минут и провожающих просят покинуть вагон. Едва Талызин соскочил с подножки, поезд тронулся. Двигался он медленно, словно нехотя. Иван шел рядом с вагоном, заглядывая в окно. Сквозь пыльное стекло тускло просматривалось печальное лицо Вероники. «Словно лик скорбящей богоматери», — подумал Талызин. x x x На следующий день, выполнив все поручения Вероники, Талызин отыскал телефон-автомат и позвонил Андрею Федоровичу. Он почувствовал вдруг настоятельную потребность встретиться и поговорить с ним. Сначала он позвонил ему на работу. Телефон не отвечал. Тогда, без особой надежды, Иван набрал его домашний номер. Против ожидания, Андрей Федорович оказался дома. Разговор, однако, получился каким-то странным. В голосе Андрея Федоровича, обычно сдержанного и спокойного, сквозили тревожные нотки. — Добрый день, Андрей Федорович, — начал Талызин. — Мне хотелось бы спросить… — А, узнаю, узнаю, — поспешно перебил собеседник, не называя его по имени. — Нельзя ли… — Я приехал домой на обеденный перерыв. Выхожу через двадцать минут. Так что времени у меня нет, — ровным голосом проговорил Андрей Федорович и повесил трубку. Иван некоторое время слушал короткие сигналы, не в силах постигнуть, что произошло. «Заболел? Не узнал меня? Или, может, я чем-то провинился перед ним?» |